Сулла

Короленков Антон Викторович

Пройдет совсем немного времени, и Цинна выступит в пользу важнейшего из законов погибшего Сульпиция – о распределении италийцев по 35 трибам. Вновь прольется кровь, Цинна потерпит поражение и поспешно покинет город, а сенат лишит его консулата. Подчеркнуть порочность Цинны и была призвана история с его клятвой – он обещал сохранять лояльность Сулле, а сам пожелал восстановить отмененный им закон Сульпиция, за что и принужден был бежать из Рима. Однако сам рассказ, несмотря на несколько наигранный пафос, не является выдумкой [867] – церемонии такого рода упоминают и другие античные авторы. [868]

867

Как считают многие историки (см. подборку литературы: Katz В. R– Studies… Р. 545. Not. 182).

868

Полибий. III. 25. 6; Цицерон. К близким. VII. 12. 2; Ghilli L. Op. cit. P. 364. Not. 265.

Обычно исследователи передают рассказ Плутарха о клятве Цинны без

всяких сомнений в его точности. Между тем принятие этого сюжета безо всяких поправок заставляет думать, что Цинна приносил присягу один. Однако он наверняка не согласился на такое унижение, а заставить его Сулла вряд ли бы смог – как мы видели, он после взятия Рима старался действовать по возможности корректно. Да и что заставило бы Суллу заподозрить в Цинне бунтовщика? Предположения о том, что между ними случались стычки еще во время Союзнической войны, [869] ничем не доказаны. Если бы Цинна дал понять, что собирается восстанавливать важнейший из законов Сульпиция, его бы не избрали [870] – новая смута римской верхушке была не нужна. То, что он вообще не являлся креатурой Суллы, – опять-таки не аргумент, то же относилось и к Октавию. Но, может быть, Октавий принес присягу вместе с Цинной? Плутарх об этом умалчивает, хотя и не говорит прямо, что Октавий не прошел через ту же процедуру. [871] Между тем это предположение наиболее логично, [872] поскольку все расставляет на свои места: Сулле подозрительны оба консула, в то же время вдвоем им будет не унизительно приносить клятву, да и сенат возражать не станет – ведь он не заинтересован в очередной междоусобице. Бесполезность всего мероприятия наверняка и тогда не вызывала сомнений. Вреда от него, впрочем, тоже не было.

869

Lovano M. Op. cit. P. 28.

870

Bennett H. Cinna and His Times. A Critical and Interpretative Study of Roman History during the Period 87–84 ВС. Diss. Chicago, 1923. P. 6.

871

Причины молчания Плутарха очевидны: ведь тогда выходит, что Сулла поставил под сомнение позицию вполне «добропорядочного» Октавия, а это выглядело бы оскорбительно.

872

Katz В. R. Studies… Р. 544; Keaveney A. What Happened in 88? P. 82; Seager R. Op. cit. P. 173; Letzner W. Op. cit. S. 147.

Для сохранения спокойствия сенат пошел и на иные меры. Клятвы и благопожелания сами по себе прекрасны, однако не заменят нескольких легионов. Но откуда взять армию, которая обеспечила бы порядок в отсутствие Суллы? Проводить новый набор? Дело хлопотное и дорогостоящее, Риму и так приходится содержать немало войск. Стало быть, надо использовать имеющиеся силы, поставив во главе их надежного человека, кровно заинтересованного в сохранении status quo. Сулла таковым быть не может, поскольку вскоре убывает на Восток. Но есть еще его коллега Квинт Помпеи Руф, который по понятным причинам будет со всей энергией отстаивать нынешний порядок. Какую же армию ему передать для выполнения этой задачи? И тут вспомнили о стоявшем в Пицене войске Помпея Страбона. Это-то войско и решили передать Помпею Руфу, а нынешнего командующего сместить, [873] ибо в прошлом году он продемонстрировал полное пренебрежение к нуждам государства, отказавшись передать в казну аскуланскую добычу. Настал момент сбить с него спесь и напомнить, что он командует лишь до тех пор, пока это угодно сенату и римскому народу. А со временем, если появится повод, рассчитаться с ним за высокомерие и нерадение о нуждах res publica. Во всяком случае, о дальнейшей карьере он может забыть.

873

Очевидно, ему просто не продлили проконсульскую власть.

Однако все обернулось совершенно иначе. Сложно сказать, почему сенат и консулы решили, что Помпеи Страбон так легко согласится сдать командование. Ведь Сулла уже сам наглядно продемонстрировал, как нужно бороться за сохранение власти над войском. Тем более что история с аскуланской добычей показала способность командующего пиценской армией на самые дерзкие поступки. И все же никому не пришло в голову, что он пойдет на крайние меры.

Однако Помпеи Страбон явно не собирался уходить на покой – он не для того почти три года водил свои легионы в битвы с италийцами, щедро награждал солдат и командиров, завязывал тесные отношения с общинами Северной Италии, став некоронованным властителем тех краев, чтобы теперь так просто растерять плоды своих трудов. И кого ему назначили в преемники? Жалкого Помпея Руфа, не выигравшего ни одной битвы и трусливо бежавшего от бандитов Мария и Сульпиция!

Правда, когда коллега Суллы прибыл в ставку командующего пиценской армией, тот не стал выказывать своих истинных чувств, на словах согласившись подчиниться приказу и передать Помпею Руфу командование. Однако эта «идиллия» продолжалась недолго: когда консул собирался совершать жертвоприношение, [874] воины Помпея Страбона набросились на него и убили. Страбон отечески пожурил солдат, но этим и ограничился. Руководство армией, разумеется, осталось за ним.

Удивляться случившемуся не приходится – Помпеи Страбон достаточно сделал для того, чтобы «приручить» руководимые им легионы – если он даровал римское гражданство, двойной паек, ожерелья, фалеры и многое другое целой турме испанских всадников, то римлян награждал еще щедрее. Такой полководец их вполне устраивал, и менять его на ничем не прославившегося Помпея Руфа они явно не собирались.

874

Об этом

говорится у Валерия Максима (IX. 7. Римские военные примеры. 2: sacrificare incipientem). Аппиан говорит, что Помпея Руфа убили стоявшие рядом с ним во время разговора с Помпеем Страбоном люди (ВС. I. 63. 284), однако этим они уж слишком явно компрометировали бы своего командующего.

Такое произошло в истории Рима впервые (Беллей Патеркул. П. 20. 1). В незапамятные времена, в 414 году, как уже говорилось, воины забросали камнями военного трибуна с консульской властью Марка Постумия (Ливии. IV. 50. 5), но случаев расправы армии с консулом еще не было. Можно представить себе подавленное настроение сенаторов, которые могли убедиться – рассчитывать на спокойствие в Италии после отбытия армии Суллы на Восток не приходится. Однако реакции на случившееся не последовало – попытка наказания виновных означала войну с закаленной в боях пиценской армией, чего никто не хотел. Не стал делать резких движений и сам Сулла. Правда, как утверждает Аппиан, после гибели коллеги он на всякий случай обзавелся телохранителями (ГВ. I. 64. 286).

Между тем вступили в должность магистраты следующего года. Сулле сенат продлил полномочия, однако его подстерегали новые неприятности – плебейский трибун Марк Вергилий (или Вергиний) выдвинул против него обвинение (Цицерон. Брут. 179; Плутарх. Сулла. 10.8). Плутарх уверяет, будто он действовал по указке Цинны. Источники не сообщают о формулировке обвинения, но действия Суллы предоставляли для этого богатый выбор: издевательства над преторами – послами сената, ввод войск в Рим, убийство плебейского трибуна. Одни ученые вслед за Плутархом считают, что Вергилий (или стоявший за его спиной Цинна) намеревался тем самым «попугать» Суллу и ускорить его отъезд на Восток, чтобы развязать Цинне руки для оппозиционных действий. [875] Другие полагают, что цель состояла, напротив, в осуждении Суллы и лишении его проконсульского империя. [876] Третьи уклончиво пишут о намерении еще больше раздуть антисулланские настроения, чтобы тем легче ниспровергнуть изданные им недавно законы. [877]

875

Подборку мнений см.: Katz В. R. Studies… Р. 547. Not. 191. О подобных намерениях Цинны, но вне связи с действиями Вергилия пишет Дион Кассий (XXX–XXXV. 102. 1).

876

Seager R. Op. cit. P. 173–174. А. Кивни, высказывая ту же мысль, замечает, что Цинна настолько плохо рассчитал, что дело ограничилось обвинением со стороны трибуна – Сулла находился при армии и был недосягаем (Keaveney A. What Happened in 88? P. 86). Вряд ли, однако, Цинна был настолько глуп, что поставил бы перед собой столь очевидно недостижимые цели.

877

Lovano М. Op. cit. Р. 32.

Прежде всего нужно заметить, что нет бесспорных доказательств причастности Цинны к акции Вергилия – очевидно, Плутарх сделал такой вывод с учетом последующих действий Цинны. Правда, Дион Кассий утверждает, что Цинна торопил Суллу с отъездом на Восток в связи с необходимостью дать отпор Митридату (XXX–XXXV. 102. 1). Но это автор достаточно поздний; руководствуясь той же логикой, что и Плутарх, он мог приписать Цинне разговоры, ходившие среди прочих недругов Суллы. У последнего было и без того много влиятельных врагов, которые не отказались бы отомстить ему. К тому же Вергилий, зная о непопулярности консула прошлого года, мог действовать и самостоятельно, чтобы сделать себе имя.

Можно ли было привлечь Суллу к ответственности до истечения его проконсульских полномочий? Обычно считается, что нет. Но есть основания думать, что по закону Меммия позволялось лишить империя его носителя, если он отказывался прибыть в Рим [878] и ответить на выдвинутые против него обвинения. После этого его вполне могли осудить. [879] Сулла не стал впутываться в процесс и отправился на войну с Митридатом, «пожелав и обвинителю, и судьям долго здравствовать» (Плутарх. Сулла. 10.8). Отказавшись явиться в суд, будущий диктатор тем самым поставил под сомнение и собственную репутацию, и законность своих мероприятий. [880] К тому же он уже второй раз продемонстрировал небрежение к плебейскому трибуну. [881]

878

Строго говоря, неизвестно, где был Сулла, когда на него подали в суд. Одни считают, что Вергилий предъявил свое обвинение, когда Сулла уже уехал в войска (Keaveney A. What Happened in 88? P. 86). По мнению других, Сулла поспешил удалиться из Рима уже после этого (Frohlich F. Op. cit. Sp. 1537–1538). Логичнее первое, поскольку предстояло вот-вот отправиться против Митридата. Да и в армии Сулла чувствовал себя явно увереннее.

879

Katz В. R. Studies… Р. 549 (со ссылкой на Э. Вейнриба). Аппиан связывает отъезд Суллы из Рима со страхом, охватившим его после убийства Помпея Руфа (ГВ. I. 64. 286).

880

Carney Т. F. Op. cit. Р. 116.

881

Katz В. R. Studies… Р. 548. Первый раз – по отношению к Суль-пицию.

Сулла ехал на Восток. Понимал ли он, что обстановка в Риме накалена и что до новой смуты совсем недалеко? Но его лично она не могла затронуть – Митридат позаботился о том, чтобы проконсул больше думал теперь о делах внешних, чем внутренних. Правда, в Риме оставалась семья, но в случае необходимости она могла бежать, да и посмеют ли смутьяны, если они появятся, тронуть представительницу такой знатной фамилии, как Метеллы? Его же самого ждут сейчас подвиги и слава. Кто потом посмеет бросить камень в победителя Митридата? А если посмеет, пусть пеняет на себя…