Сулла
Шрифт:
Ко времени этого лечения относится эпизод, который исторически малозначителен, но хорошо демонстрирует ту репутацию, которую Сулла имел в Элладе. Плутарх рассказывает: «Раз, когда он прогуливался по берегу моря, какие-то рыбаки поднесли ему несколько великолепных рыб. Узнав, что рыбаки из Галей, Сулла, обрадованный подарком, спросил: “Так кто-то из галейцев еще жив?” (Преследуя врага после победы при Орхомене, Сулла разрушил сразу три беотийских города – Анфедон, Ларимну и Галею.) У рыбаков от ужаса отнялся язык, но Сулла, улыбнувшись, разрешил им удалиться, не страшась за будущее: дескать, заступники, с которыми они к нему пришли, неплохи и заслуживают внимания» (Сулла. 26. 3–4). Бедные рыбаки понимали: наигранное удивление Суллы может обернуться тем, что он прикажет вырезать остатки их сограждан, начав, разумеется, с них самих.
Находясь в Афинах, Сулла принял посвящение в Элевсинские мистерии. Посвящение это, конечно, было почетным – вряд ли от Суллы потребовалось проходить обычную сложную подготовку. [1059] Видимо, посвящение в популярные эллинские мистерии составляло часть той идеологической подготовки к войне, которую вел Сулла. Разумеется, посвященный – человек
1059
Ф. Инар считает, что Сулла был посвящен с соблюдением всех требований – по его мнению, не надо думать, что разрешалось «почетное посвящение», и пренебрегать глубокой религиозностью Суллы (Сулла. Ростов н/Д., 1997. С. 219). Однако известно же, что за два с небольшим столетия до этого те же самые Элевсинские мистерии перенесли во времени ради Деметрия Полиоркета (Плутарх. Деметрий. 26) – о каком отсутствии «почетных» посвящений может идти речь после этого?
Что касается новых насилий, грабежей и жестокостей, то о них мы ничего для этого времени не знаем. Думается, что Сулла на этот раз не очень запятнал себя ими – наказания были наложены еще зимой 86/85 года, виновные наказаны – чего же больше? Деньги в его казну поступали из Азии, и немалые. Что касается Греции, то с нее в это время контрибуций, видимо, не взималось. Да и взять, скорее всего, было уже нечего – ведь храмовые сокровища Сулла вычистил еще во время своей первой кампании.
Иное дело – вывоз культурных ценностей. Уж здесь интеллектуал и эстет Сулла развернулся в полной мере. Согласно рассказу Плутарха, «он забрал себе библиотеку теосца Апелликона, [1060] в которой были почти все сочинения Аристотеля и Феофраста, тогда еще мало кому известные. Когда библиотека была доставлена в Рим, грамматик Тираннион, как рассказывают, многое привел в порядок, а родосец Андроник, получив от Тиранниона копии привезенных книг, обнародовал их и составил указатели, которыми пользуются и поныне» (Сулла. 26. 1–2). По словам Плиния Старшего, он также вывез из Афин в Италию мраморные колонны, предназначенные для храма Зевса Олимпийского, с тем чтобы украсить ими храм Юпитера Капитолийского (XXXVI. 45). Лукиан добавляет к этому, что Сулла увез в Рим картину Зевксиса, изображающую семейство кентавров, – и он же проливает свет на судьбу всех этих памятников искусства: они погибли во время кораблекрушения у Малейского мыса (Зевксис. 3).
1060
К слову сказать, друга Аристиона (Dziatzko С. Apellikon (1) // RE. Bd. I. 1894. Sp. 2693).
Еще одна деталь, связанная с пребыванием Суллы в Греции, – это его дружба с молодым Титом Помпонием, который в дальнейшем получит прозвище Аттик и станет ближайшим другом Цицерона. «Сулла… заехал в Афины и в течение всего пребывания там держал при себе Помпония, очаровавшись изящными манерами и ученостью молодого человека» (Корнелий Непот. Помпоний Аттик. 4. 1–2). В дальнейшем Сулла предлагал Помпонию сопровождать его в походе на Италию, но осторожный юноша (сумевший благодаря этой осторожности не только выжить в эпоху гражданских войн, но и ни с кем не поссориться, хотя его друзьями одновременно бывали такие заклятые враги, как, например, Цицерон и Марк Антоний) отказался: «Не зови меня в поход против тех, из-за кого я покинул Италию, дабы не поднять на тебя оружие».
Не забывал Сулла и о собственно римских делах. В конце 85 года он отправил в Рим письмо, где перечислял свои подвиги в Азии, как поступали полководцы, завершившие крупную кампанию. [1061] Он делал вид, указывает при этом Аппиан, будто не замечает, что объявлен врагом отечества (Митридатика. 60.249). В послании говорилось о быстрой победе над понтийским царем, о подчинении Греции, Македонии, Ионии, Азии, об истреблении 160 тысяч врагов, о том, что он запер понтийского царя в его изначальных владениях (Аппиан. ТВ. I. 76. 347). Между тем, если исходить из интересов Рима, хвалиться Сулле было нечем – он так и не отомстил за римлян, убитых Митридатом в Азии во время резни 88 года, а его подчиненный Лукулл дал царю уйти, хотя Фимбрия предлагал реальную возможность уничтожить властителя Понта. [1062] Но об этом Сулла предпочел умолчать. Умолчал он и о том, почему не отсылает в Рим контрибуцию, полученную от Митридата, что подобало бы сделать не самозваному, а законному проконсулу римского народа.
1061
Keaveney A. Who were the Sullani? // Klio. Bd. 66. 1984. P. 134.
1062
Badian E. Op. cit. P. 57.
Своим письмом Сулла давал понять, что считает изданный против него декрет недействительным. Это был прямой вызов циннанскому режиму. [1063] И его лидеры приняли меры: начали проводить воинские наборы, ремонтировать корабли сицилийского флота, заготавливать продовольствие и деньги. Они призывали италийцев готовиться к войне, ведь именно из-за их гражданских прав все и началось (Аппиан. ТВ. I. 76. 348–349; Ливии. Периоха 83).
Вскоре Сулла отправил сенату еще одно послание. В нем будущий диктатор перечислял все свои заслуги, начиная с Югуртинской и кончая Митридатовой войной. «Перечисление всех кампаний, в которых он участвовал, имело целью показать не только то, как велики его заслуги перед Римом – много больше, чем, например, у Цинны, – но и заставить
1063
Keaveney A. Who were the Sullani? P. 134–135. Б. Фрир считает, что это также была первая попытка Суллы повлиять на знать (Frier В. W. Sulla’s Propaganda The Collapse of the Cinnan Regime // AJPh. Vol. 92. 1971. P. 590). Думается, однако, что речь идет лишь о первой открытой попытке такого рода – тайные контакты он наверняка поддерживал и прежде.
1064
Keaveney A. Who were the Sullani? P. 135.
Однако полководец хвалился не только одержанными победами, но и тем, что дал приют у себя тем, кто бежал из Рима от марианцев. [1065] В награду же, высокомерно продолжал Сулла, недруги объявили его врагом отечества, разрушили его дом, убили друзей, а жена и дети еле спаслись бегством. [1066] Теперь он явится на помощь Риму и отомстит негодяям за все содеянное. Но к прочим гражданам, в том числе и недавно ставшим таковыми италийцам, добавлял будущий диктатор, он никаких претензий не имеет (Аппиан. ТВ. I. 77. 350–352; Ливии. Периоха 83). [1067]
1065
Тем же потом будет хвалиться Цезарь, который приютит у себя бежавших из Рима плебейских трибунов Марка Антония и Квинта Кассия Лонгина (Аппиан. ТВ. П. 33; Keaveney A. Who were the Sullani? P. 135. Not. 139).
1066
Этот пассаж весьма напоминает начало 22-й главы биографии Суллы у Плутарха (Badian Е. Op. cit. Р. 57).
1067
Не следует путать это послание с предыдущим (Gabba Е. Commento // Appiani bellorum civilium liber primus. Firenze, 1958. P. 206), как то делает Э. Вальджильо (Valgiglio E. Silla e la crisi repubblicana. Firenze, 1956. P. 44–45). Первое письмо являло собой по форме обычный доклад полководца, а второе – своего рода политический памфлет.
Письмо Суллы произвело в Риме шок. Город обуял страх (Аппиан. ТВ. I. 77. 353). Если до сих пор еще оставалась какая-то тень надежды на мирный исход, теперь и она исчезала – опальный проконсул объявлял циннанцам войну. И его уверения в том, что он не держит зла на большинство сограждан, мало кого убеждали. В 1565 году Иван Грозный тоже будет уверять посадских людей, что у него «гневу на них и опалы никоторыя нет». [1068]
Сенат, разумеется, не желал войны. Если занять сейчас сторону Суллы, то не жди добра от Цинны. Если наоборот – то можно лишиться головы или, по крайней мере, карьеры в случае победы проконсула-бунтовщика. Patres решили попробовать усидеть на двух стульях. Озвучивая их мнение, принцепс сената Луций Валерий Флакк выступил с речью о необходимости направить к Сулле послов. [1069] Если ему нужна личная безопасность, то пусть он сообщит об этом сенату – видимо, предполагалось, что он должен прибыть в Рим на переговоры. Цинне же было пока приказано приостановить военные приготовления. Тот обещал, но по отъезде послов продолжил подготовку к боевым действиям (Аппиан. ГВ. I. 77. 353–354; Ливии. Периоха 83).
1068
Цит. по: Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 211.
1069
Это одна из немногих речей, которую упоминает эпитоматор Ливия (Периоха 83; Badian Е. Op. cit. Р. 58. Not. 11).
Суллу такой вариант вполне устраивал. И дело не в том, будто он хотел договориться с противниками мирным путем. [1070] Отнюдь. Он собирался вести войну на уничтожение, но в этом случае необходимо было ослабить врага. В данном случае – вбить клин между циннанцами и сенатом, что ему и удалось. Правда, ответ patres показывал, что многого от них не добьешься – опальному проконсулу, в сущности, предлагали просто положиться на милость сената, как то было еще с Гаем Гракхом. [1071] Но ведь предложение можно и отвергнуть – диктовать условия сенат не мог.
1070
Keaveney A. Who were the Sullani? P. 136.
1071
Frier B.W. Op. cit. P. 592; Keaveney A. Who were the Sullani? P. 136.
Между тем Цинна и Карбон обеспечили свое переизбрание в консулы на следующий 84 год и вскоре приступили к более активным действиям: не дожидаясь установления навигации, они начали переправу через Адриатическое море из Анконы в Либурнию (Аппиан. ГВ. I. 77. 354). По-видимому, Цинна собирался возобновить операции против иллирийских племен, чтобы закалить новобранцев и вселить в них уверенность в себе, [1072] а затем выступить против Суллы в Греции и разгромить его совместно с армией Луция Сципиона, также действовавшей тогда в Иллирии. [1073]
1072
Badian E. Op. cit. P. 59.
1073
Lovano M. The Age of Cinna: Crucible of Late Republican Rome. Stuttgart, 2002. P. 103.