Сулла
Шрифт:
Сулла, однако, не спешил дать бой. Для начала он отправил к врагу послов. О чем они говорили с Норбаном, неизвестно. Ливии уверяет, будто послы «претерпели насилие» от консула (Периоха 85). Однако он опирается на явно просулланский источник, который мог исказить события как угодно. Словесная перепалка или угрожающие жесты вполне могли превратиться под пером недоброжелателей в избиение вестников мира. К тому же мы не знаем, как вели себя сами вестники.
Случившееся было, разумеется, на руку Сулле. Он лишний раз продемонстрировал, что пытался решить дело миром, но с ним не захотели иметь дело и даже оскорбили его послов. Но какие условия предлагал он? Существовали ли гарантии, что проконсул соблюдет договоренность? Ведь в 88 году он обещал сенату, что отсрочит поход на Рим, – и тотчас начал его штурм. Очевидно, Сулла прекрасно знал, что идти на соглашение с ним марианцы не захотят, а потому мог предлагать мир сколько угодно раз – собственно, соглашение ему было и не нужно, ибо не давало возможности расправиться с врагом. Впоследствии Цезарь взял на вооружение его тактику, хотя вообще-то не любил диктатора и противопоставлял себя ему – он не раз предлагал Помпею мир на условиях обоюдного роспуска войск, но встречал неизменный отказ, чего, надо думать, и добивался.
Первая битва этой войны произошла у Тифатской горы [1134]
1134
Аппиан пишет, что битва произошла при Канузии (LB. I. 884. 382), однако это явная ошибка, ибо Канузий находится в Апулии. Речь идет, видимо, о Казилине (Gardner R. Sulla’s Conquest of Italy: Third Capture of Rome // САН. Vol. IX. Cambr., 1932. P. 272. Not. 4).
1135
Gabba E. Op. cit. P. 223.
К тому же армия Норбана не была разгромлена полностью – ей удалось отступить в Капую и удержать город.
Но это не имело принципиального значения. Сулла выиграл первый бой, а все остальное – детали. Позднее он писал, что именно благодаря победе при Тифатской горе его воины исполнились уверенности и не стали расходиться по домам (Плутарх. Сулла. 27.11). Разумеется, высадившись в Италии, они прекрасно понимали, что предстоит борьба не на жизнь, а на смерть, и разбредаться в любом случае не собирались. Но сам Сулла, очевидно, до сих пор сомневался в их верности и только теперь вздохнул с облегчением. Впоследствии он рассказывал, будто накануне сражения у Тифатской горы дрались два огромных козла, воспроизводя движения сражающихся воинов. Затем они воспарили над землей и видение исчезло. Существовала и другая легенда – еще до войны в тех краях слышали шум битвы, а потом обнаружили следы людей и коней и измятую траву, что сочли предзнаменованием будущей распри (Обсеквент. 57). Диктатор уверял, будто не стал строить войско, а бросил его в бой, полагаясь на всеобщее воодушевление (Плутарх. Сулла. 27. 8-11). Вновь мы сталкиваемся с любимой легендой Суллы о самом себе – у него-де лучше получалось то, что он делал не после тщательного обдумывания, а по внезапному побуждению. Странно, конечно, слышать такое от столь опытного военачальника, [1136] но ведь он говорил так, когда закончились все бои и походы. Их счастливый исход показывал, что «внезапное побуждение» – это нечто вроде божественного наития, знак свыше. Разумеется, Суллу могли уличить в том, что на деле все было иначе, что он поступал вполне обдуманно и лишь теперь описывает дело так, будто ввязывался в бой «по вдохновению» и т. д. Но какое ему дело до таких разговоров? В конце концов, он – победитель, чье имя будут помнить многие века, а любители копаться в «мелочах» – лишь скучные болтуны, которых забудут раньше, чем истлеют их кости.
1136
Balsdon J. P. V. D. Sulla Felix // JRS. Vol. 41. 1951. P. 2–3.
Желая возблагодарить богов за победу, Сулла передал местному храму Дианы Тифатской целебные источники и оставил две соответствующие надписи, внутри святилища и снаружи (Беллей Патеркул. П. 25. 4; CIL. X. 3828). [1137] Шаг был довольно смелый: с одной стороны, Сулла проявлял благочестие, а с другой – праздновал победу над согражданами. Однако его это не слишком беспокоило. Главное – показать, что он пользуется благосклонностью богов и умеет это ценить, не приписывая все лишь собственным заслугам. И действительно, боги явно держали его сторону: Брундизий не охранялся марианцами, его жители беспрепятственно впустили воинов Суллы и дали им возможность начать завоевание Италии, самниты проявляли странное бездействие, Норбан и Сципион действовали поодиночке. Как тут не поверить в милость бессмертных!
1137
По-видимому, это были первые из надписей Суллы в Италии (Ramage Е. S. Sulla’s Propaganda // Klio. Bd. 73. 1991. P. 110).
Продвинувшись на северо-запад, победоносный проконсул столкнулся между Калами и Теаном с армией Сципиона. Однако и здесь он не стал торопиться с битвой. Его новым «внезапным побуждением» была отправка нового посольства. Трудно решить, почему Сулла поступил именно так. С одной стороны, конечно, перед ним стояли легионы второго консула, а в Капуе оставалось не разгромленное до конца войско Норбана. [1138] С другой, можно было рискнуть – уничтожить армию Сципиона одним ударом, и Норбан не успеет помочь коллеге. Казалось бы, Сулла с его авантюрной жилкой под влиянием недавней победы так и должен был поступить. Но это мы знаем исход борьбы, а ему оставалось лишь строить прогнозы. Элементарная логика подсказывала: Норбан в военном деле далеко не первая величина, но полного разгрома все-таки избежал. Сципион же имел опыт масштабных операций и потому мог если и не выиграть, то свести дело к ничьей, которая в победных реляциях превратится в шумный успех. А истиной, как известно, часто становится та ложь, которой все поверили {Курций Руф. VIII. 8. 15). Иными словами, мнимое поражение не менее опасно, чем подлинное, ибо повлияет на настроения в Италии. Тогда могут вступить в дело самниты, чьи земли совсем недалеко. Воспрянет духом армия Норбана. Так зачем рисковать? В ходе переговоров можно приглядеться к противнику да и вообще продемонстрировать свое миролюбие – хотя бы на словах. Если переговоры кончатся ничем, все можно списать на неуступчивых сулланцев.
1138
Konrad С. F. Chapel Hill; L., 1994. Plutarch’s Sertorius. A Historical Commentary. P. 83; Lovano M. Op. cit. P. 117.
С виду все шло своим чередом. Сулла заключил перемирие, прислал Сципиону заложников, по трое делегатов с
1139
Одним из делегатов со стороны Сципиона был, вероятно, Серто-рий (см. о нем ниже), а со стороны Суллы – Метелл Пий (Frier В. W. Op. cit. Р. 600; Konrad С. F. Op. cit. Р. 80; Strisino J. Sulla and Scipio «not to be trusted»? The Reasons why Sertorius captured Suessa Aurunca // Latomus. T. 61. 2002. P. 37).
1140
Видимо, в качестве легата Сципиона (Spann Ph. О. Quintus Sertorius and the Legacy of Sulla. Fayetteville, 1987. P. 35).
1141
Lovano M. Op. cit. P. 117, 119.
Наконец какое-то промежуточное соглашение было достигнуто. Сципион отправил Сертория к Норбану, чтобы спросить его мнение. Однако произошло неожиданное: Серторий отклонился от своего пути и захватил Суэссу Аврунку, державшую сторону неприятеля. [1142] Шаг был на первый взгляд экстремистским, поскольку ставил под угрозу переговоры. К тому же, сколь коварно ни вел бы себя Сулла, агитируя воинов Сципиона, захват города во время перемирия выглядел вопиющим вероломством. Причем если о разложении Сципионовой армии изнутри мало кто знал, то поступок Сертория был на виду.
1142
Konrad C. F. Op. cit. P. 82; Strisino J. Op. cit. P. 39. Приверженность жителей Суэссы (или, возможно, лишь их верхушки) делу Суллы засвидетельствована в одной из надписей (CIL. X. 4751).
Но пропагандистская сторона вопроса в столь опасной ситуации имела мало значения. Если бы противникам Суллы потребовалось отступать, то обладание Суэссой обеспечивало безопасный отход по Аппиевой дороге. [1143] И еще один момент: по всей видимости, город перешел на сторону Суллы не до, а во время переговоров. [1144] Тогда уже в вероломстве в самую пору обвинить жителей Суэссы, а не Сертория.
Так или иначе, произошло то, что произошло. Сулла заявил протест. Сципион выдал ему его заложников, «чего никто не требовал», как ядовито замечает Аппиан. Вскоре победитель Митридата придвинулся к самому лагерю противника, и тут воины Сципиона начали переходить на его сторону. Ливии уверял, будто Сулла собирался даже штурмовать лагерь, но это, очевидно, толкование задним числом – взять римский лагерь приступом – дело крайне трудное. Скорее всего, он просто хотел пожать плоды своей агитации. Многие античные писатели уверены, что Сулла с самого начала собирался переманить на свою сторону вражеское войско, но вряд ли он настолько мог все просчитать заранее – такой исход мог рассматриваться лишь как один из многих вариантов развития событий.
1143
Gardner R. Op. cit. P. 273; Spann Ph. O. Op. cit. P. 37.
1144
Konrad C. F. Op. cit. P. 83–84; Strisino J. Op. cit. P. 39.
Сципион и его сын попали в плен. Но в отличие от их воинов, отказались перейти на сторону неприятеля – их, знатнейших людей Рима, слишком унизили, и служить тем, кто так поступил с ними, они не могли. Тем не менее победитель отпустил их – пусть другие аристократы увидят, как он милосерден со знатными. Сулла даже дал им конный эскорт – жест великодушия, которое, впрочем, можно толковать и как презрение. Он будто бы взял со Сципиона слово не выступать против него, которое тот потом нарушил (см. ниже). [1145] Впоследствии Сулла хвастался, что с 20 когортами, как на подсадных птиц, переманил 40 неприятельских. Видимо, диктатор, как обычно, преуменьшил свои силы (Плутарх. Сулла. 28. 1–5; Аппиан. ГВ. I. 85–86; Цицерон. Филиппики. XII. 27; XIII. 2; Ливии. Периоха 86; Диодор. XXXVIII. 16; Беллей Патеркул. П. 25. 2–3; Эксуперанций. 7.45Z). [1146]
1145
Эти сведения сообщает Диодор (XXXVIII. 16), который придерживался просулланской позиции (Dowling М. В. The Clemency of Sulla // Historia. Vol. 49. 2000. P. 319–323), а потому в их достоверности позволительно усомниться.
1146
К. Ф. Конрад, принимая сообщение о 20 когортах, считает, что малочисленность армии была одной из причин, толкнувших Суллу на переговоры (Konrad С. F. Op. cit. Р. 80). Но можем ли мы доверять Сул-ле? К тому же Плутарх пишет, что тот подошел к лагерю Сципиона с 20 когортами, после чего началось братание между солдатами сторон (Сулла. 28.4), но ведь это могли быть не все воины Суллы.
Но как ни толковать события, Сулла одержал тройную победу – он не просто лишил врага целой армии, но увеличил за ее счет собственные силы, не потеряв ни одного человека. Кроме того, марианцы были унижены – чего стоит их власть, если целое войско при первой же возможности изменяет ей? Наконец, появился отличный предлог для того, чтобы изменить характер войны – сколько же можно удерживать воинов от грабежей? Надо, наконец, дать им вкусить плодов своей доблести! Да и мягкостью войну все равно не выиграть.