Сулла
Шрифт:
В конце концов Цинна выступил в комициях с предложением распределить новых граждан по трибам и вернуть изгнанников. Противников этого проекта возглавил его коллега Гней Октавий. Его, очевидно, в массе своей поддержал городской плебс, который, как и нобилитет, был против уступок италийцам. [998] Большинство плебейских трибунов наложили вето на предложение Цинны. Его сторонники из числа италийцев, прибывшие в Рим с оружием, потребовали снятия вето. Сенат, по-видимому, издал senatusconsultum ultimum. [999] Люди Октавия (по Аппиану, без приказа с его стороны) напали на них и учинили побоище. Аппиан уверяет, что, когда они одолели приверженцев Цинны, тот бросился бежать по городу, обещая рабам свободу. [1000] В конце концов ему пришлось скрыться из Рима. [1001] Сенат отстранил его от должности и назначил на его место фламина Юпитера Луция Корнелия Мерулу, не связанного ни с Суллой, ни с Цинной (ГВ. I. 64–65; см. также: Цицерон. Против Катилины. III. 24; За Сестия. 77; Филиппики. VIII. 7; Ливии. Периоха 79; Плутарх. Марий. 41. 1–2; Серторий. 4.8; Беллей Патеркул. П. 20. 2–3; Флор. III. 21. 10;
998
Ihne W. Romische Geschichte. Bd. V. Leipzig, 1879. S. 347.
999
Gabba E. Commento // Appiani bellorum civilium liber primus. Firenze, 1958. P. 182; Seager R. Sulla // САН. 2nded. Vol. IX. Cambr., 1994. P. 174.
1000
Возможно, выдумка врагов Цинны (Bulst Ch. M. Op. cit. P. 311. № 21). Что же до численного перевеса людей последнего, то как его было определить?
1001
Любопытно, что с Цинной бежало шесть трибунов (Ливии. Пери-оха 78), то есть большинство, хотя при обсуждении его законопроекта большинство наложило на него вето (Ливии. Периоха 79; Транш Лици-ниан. 15F). Очевидно, как минимум два из них изменили позицию во время или после резни, учиненной людьми Октавия (Katz В. R. Studies on the Period of Cinna and Sulla // Antiquite classique. T. 45. 1976. P. 500).
Опальный консул обратился к войскам Аппия Клавдия, осаждавшим Нолу. Он заявил, что низложен незаконно, и призвал оказать ему поддержку. Солдаты Клавдия перешли на его сторону. Затем он начал объезжать италийские города, не без успеха уговаривая их помочь ему. Его армия начала расти. Сенат, в свою очередь, призвал на помощь легионы Помпея Страбона из Пицена, а затем и Метелла Пия, шурина Суллы, из Самния. Последнему было велено заключить мир с самнитами, но те выдвинули неприемлемые для римлян условия и лишили сенат своей поддержки. Что же касается Помпея, то он хотел, чтобы ему гарантировали вторичное избрание в консулы. Сенат и здесь проявил «принципиальность». В итоге командующий пиценской армией отказался от активных боевых действий и тем дал возможность Цинне набрать силу (Аппиан. ТВ. I. 65–66; Ливии. Периоха 79; Беллей Патеркул. П. 21. 2; Граний Лициниан. 20– 21F; Дион Кассий. XXX–XXXV. 102. 7).
Узнав о происшедшем, Марий, который тем временем успел побывать на Сицилии и затем высадился в Африке, переправился на остров Керкину, а оттуда в Италию. По дороге он набрал отряд в шесть тысяч добровольцев, в том числе, как говорили, и рабов. Цинна отправил ему приглашение присоединиться к нему – старый полководец пользовался огромным авторитетом и у римлян, и у италийцев, а потому лучше было сделать вид, что он лишь следует за законным консулом Цинной, а не идет возглавить все движение. Впрочем, Марий как будто и не стремился к первенству – он не принял знаков проконсульской власти, которые прислал ему Цинна, и подчеркнуто подчинился ему (Плутарх. Марий. 41.3-42.1; Аппиан. ГВ. I. 67. 305–307; Флор. III. 21. 10–11; Орозий. V. 19. 8).
Однако именно Марий взял на себя руководство операциями по блокаде Рима. Близлежащие города были захвачены, Вечный город наглухо отрезан от подвоза продовольствия. К осаждающим присоединились самниты, чьи условия Цинна принял. После нескольких сражений защитники Рима перешли к пассивной обороне. В их войсках началась эпидемия, от которой умерло, по данным античных авторов, 17 тысяч человек, в том числе и не спешивший воевать Помпеи Страбон. Его воины, ветераны Союзнической войны, не пожелали подчиняться бездарному консулу Октавию, а Метелл Пий, к которому они явились с просьбой принять их под свое начало, велел им возвращаться под командование консула. В итоге они перешли на сторону Цинны. Метелл признал последнего законным консулом, из-за чего Октавий обвинил его в измене. В ответ Метелл удалился из-под Рима, предоставив принципиального Октавия своей участи. Сенат вынужден был в этих условиях сдаться на милость Цинны, который обещал, что по его приказу не будет казнен ни один человек, но посоветовал Октавию удалиться из города во избежание трагических «недоразумений». После этого осаждающие вступили в Рим. Правда Марий отказался войти с ними, поскольку не было отменено решение о его изгнании, но Цинна через комиции быстро исправил это «упущение» (Плутарх. Марий. 42–43; Annum. ГВ. I. 67–70; Флор. III. 21. 12–13; Граний Лициниан. 18-24F; Дион Кассий. XXX–XXXV. 102. 9; Орозий. V. 19. 9-19).
Как и следовало ожидать, победители начали чинить расправу над неугодными. Одним из первых погиб Гней Октавий, отказавшийся бежать и спокойно восседавший в своем курульном кресле на Яникульском холме. Он явно подражал древним сенаторам, которые в 390 году ожидали вошедших в город галлов, сидя у собственных домов, и были ими перебиты [1002] – своего рода ритуальное самозаклание во имя спасения общины. Убил Октавия Гай Марций Цензорин – тот самый, что несколько лет назад угрожал Сулле судом.
1002
Mtinzer F. Octavius (20) // RE. Hbd. 37. 1934. Sp. 1817.
Та же участь постигла и Гая Юлия Цезаря Страбона Вописка, неудачно претендовавшего на консулат в конце 89 года, а также героя Союзнической войны консула 90 года Луция Юлия Цезаря. Во избежание казни пришлось покончить с собой консуляру и триумфатору Публию Лицинию Крассу и его сыну, тогда как еще один его отпрыск, Марк Красе, будущий победитель Спартака и триумвир, сумел бежать. Бывший приятель Мария, выдающийся оратор Марк Антоний, спрятался у одного из своих клиентов, но раб гостеприимного хозяина проговорился об этом, и в убежище Антония нагрянули солдаты. По легенде, он так заворожил их своим красноречием, что они никак не решались исполнить жестокий приказ, пока не явился их командир, военный трибун Анний. Он недрогнувшей рукой убил оратора, отрубил ему голову и доставил ее обрадованному Марию. Погибли и другие, менее известные лица – Публий Корнелий Лентул, Атилий Серран, [1003] Марк Бебий, Гай Нумиторий. Головы убитых сенаторов выставлялись на рострах, пример чему подал Сулла, поступив так с головой Публия Сульпиция. [1004] Античные авторы особенно возмущаются бесчинствами бардиеев – «гвардии» Мария из числа бывших рабов. Они грабили и убивали своих господ и насиловали их жен и дочерей (Плутарх. Марий. 42–44; Annum. ГВ. I. 71–73; Беллей Патеркул. II. 22. 3;
1003
Иногда утверждается, что речь идет о Гае Атилии Серране, консуле 106 года (Gabba Е. Op. cit. Р. 197), но это лишь предположение (Klebs Е. Atilius (64) // RE. Bd. П. 1896. Sp. 2098).
1004
Моммзен Т. История Рима. Т. П. СПб., 1994. С. 228.
Свой успех Марий и Цинна закрепили «избранием» себя в консулы. Победитель кимвров мог радоваться: еще никто из римлян не был консулом семь раз! Однако он еще не насытил свою месть. В день его вступления в должность плебейский трибун Попилий Ленат сбросил со скалы трибуна минувшего года Секста Луцилия – очевидно, по указанию Мария (Ливии. Периоха 89; Плутарх. Марий. 45.3; Дион Кассий. XXX–XXXV. 102. 12 – без имени Луцилия). [1005]
Про Квинта Анхария рассказывали еще более жуткую историю: его «повалили наземь и пронзили мечами только потому, что Марий при встрече не ответил на его приветствие. С тех пор это стало служить как бы условным знаком: всех, кому Марий не отвечал на приветствие, убивали прямо на улицах, так что даже друзья, подходившие к нему, чтобы поздороваться с ним, были полны смятения и страха» (Плутарх. Марий. 43. 5–6; Флор. III. 21. 16). Аппиан же пишет, что Анхария зарезали после того, как тот подошел к Марию на Капитолии, надеясь примириться с ним, но был все же убит по его приказу (ГВ. I. 73. 337). Однако рассказ Плутарха настолько потрясает воображение, что именно его пересказывали потом историки Нового времени. [1006] Между тем он мало похож на истину. [1007] По-видимому, Анхария привели на Капитолий для совершения казни, и он просил Мария, явившегося для жертвоприношения по случаю вступления в должность консула, о помиловании. Тот не ответил, и несчастного умертвили. [1008] Остальное дорисовало богатое воображение Плутарха.
1005
Ливии и Плутарх утверждают, будто это сделал сам Марий, что неточно (Сатеу Т.Е. The Death of Ancharius // Hermes. Bd. 88. 1960. P. 384. Not. 1).
1006
Моммзен Т. Указ. соч. Т. П. С. 228; Schur W. Das Zeitalter des Marius und Sulla. Leipzig, 1942. S. 140.
1007
Bennett H. Cinna and His Times. A Critical and Interpretative Study of Roman History during the Period 87–84 ВС. Diss. Chicago, 1923. P. 32.
1008
Сатеу T. F. Op. cit. P. 382–384.
Но странно: своего злейшего врага, проявившего черную неблагодарность, Квинта Лутация Катула, Марий тронуть не посмел. Цинна же не решился поднять руку на Луция Корнелия Мерулу, ставшего консулом вместо него. Обоих лишь вызвали в суд. Мария просили пощадить Катула, но он будто бы повторял: «Смерть ему». Катул удушил себя дымом от очага, а Мерула вскрыл себе вены (Цицерон. Тускуланские беседы. V. 56; Диодор. XXXVIII. 4. 2–3; Беллей Патеркул. П. 22. 4; Плутарх. Марий. 44.8; Флор. III. 21. 15–16; Аппиан. ГВ. I. 74. 341–343). Не вполне понятно, собирались ли Цинна и Марий казнить обоих – ничто не мешало им это сделать и без суда, да и вообще удивляет, что их не убили сразу, в первые дни после вступления марианцев в Рим.
Марий «отомстил всей своре аристократов, которая отравляла ему радость побед и подливала горечь к его поражениям. За каждый булавочный укол он мог отплатить ударом кинжала», – писал выдающийся немецкий историк Теодор Моммзен. [1009] Однако арпинат мстил не только за обиды былым врагам, но и за «предательство» прежним друзьям – Катулу, Антонию, Цезарям. [1010] Суллу объявили врагом римского народа. Его дом разрушили, имущество конфисковали, [1011] Метелла бежала в Грецию. Законы Суллы, разумеется, были отменены (Аппиан. ГВ. I. 73. 340; 77.351; 81.370 и др.).
1009
Моммзен Т. Указ. соч. Т. П. С. 228.
1010
Badian Е. Waiting for Sulla // JRS. Vol. 52. 1962. P. 55. Правда, Э. Бэдиан не совсем точен: он пишет, что эти «друзья» покинули Мария в 100 году, но Антоний начал сотрудничать с Марием, видимо, не ранее 97-го (Gruen Е. S. Roman Politics and the Criminal Courts, 149-78 B.C. Cambr. (Mass.), 1968. P. 192–193), а потому в 100 году «предать» его не мог.
1011
Аппиан пишет об этом не меньше шести раз (!) (Ваитап R. A. The hostis declarations of 88 and 87 B.C. // Athenaeum. Vol. 51. 1973. P. 289 + n. 103).
Происшедшее повергло римскую элиту в шок. Античные авторы поносили Мария и Цинну за жестокость, перечисляли имена убитых, рассказывали подробности расправ. Возникает впечатление, что погибли тысячи людей. Однако это не так. Поражало не число убитых – при репрессиях после гибели Гая Гракха лишь по приговорам судов погибли три тысячи человек. Никогда еще террор не обрушивался на нобилитет и вопреки воле сената – одно это казалось кощунством. Жертвами расправ стало не менее пяти человек, в то или иное время облеченных консульской властью, – Гней Октавий, Луций Юлий Цезарь, Публий Лициний Красе, Квинт Лутаций Катул, Гней Корнелий Мерула и, возможно, Гай Атилий Серран. Если погибало несколько сот простолюдинов, это «наверху» никого не интересовало, но мужи консульского достоинства! Неудивительно, что имена Мария и Цинны были обречены в античной литературе на брань и поношение. Кроме того, сторонники Суллы были заинтересованы в преувеличении масштабов марианской резни, чтобы оправдать последующий сулланский террор. [1012] Но даже симпатизировавший Сулле Беллей Патеркул признавал: «Ничто не было бы более жестоким, чем эта победа [Мария], не последуй за ней вскоре сулланская» (П. 22. 1).
1012
Bennett H. Op. cit. P. 24; Van Ooteghem J. Caius Marius. Bruxelles, 1964. P. 317.