Султан Юсуф и его крестоносцы
Шрифт:
Поначалу войско двигалось по направлению к крепости Газа, принадлежавшей франкам-тамплиерам.
Рыцари Соломонова Храма в единый миг собрались со всей Палестины и вознамерились сражаться за свою Газу.
Султан узнал об их доблестном порыве и подумал: «Зачем мне Газа? Просто большой булыжник у дороги. Лучше я подарю аль-Фадилю его родной Аскалон. Вот это дорогой алмаз!»
Когда он подошел к его стенам, то заметил, что у врат оседают клубы пыли. Оказалось, что король Бальдуэн Прокаженный
— Быть прокаженным и проявлять такую доблесть — достойно похвалы, — признал султан в беседе со своим катибом аль-Исфахани.
Спустя еще день был легко окружен и захвачен в плен отряд франков, поспешивших на подмогу своему королю.
— Теперь мне остается только позаботиться о больном малике неверных, — развел руками султан.
Он повелел двум тысячам воинов стеречь Аскалон и не выпускать Бальдуэна на прогулку, на холодные осенние ветра, а сам двинулся дальше.
Так перед ним открылась дорога на Иерусалим, благословенный Святой Город, Аль-Кудс. Ни один рыцарь с копьем наперевес не появился ему навстречу. Все франки вдруг исчезли, как мираж.
Быстрые лазутчики, тяжело дыша и тараща глаза, доносили, что все дороги, ведущие в Аль Кудс, пусты и безлюдны, если не считать дюжины паломников, отрешенных от мира и уже едва передвигавших ноги, да десятка торопливых купцов, уже прослышавших о нашествии и торопившихся добраться из Яффы в Аль Кудс, чтобы спасти свои накопления.
Салах ад-Дин встал на рассвете, обратил свой взор к Аль-Кудсу и вдруг растерялся и даже устрашился непомерной милости Аллаха.
«Всемогущий Аллах, неужели и вправду пришел мой час?! — ослепительной молнией сверкнула его мысль. — Ты отдаешь мне Аль-Кудс, по моей клятве… Пути Твои неисповедимы… а мой путь, во славу Твою, подходит к концу… Ты отдаешь мне Палестину таким же щедрым движением длани, как некогда отдал Египет. Молю Тебя, Всемогущий, пусть на мне не исчерпается Твоя милость, а что-нибудь останется и моему роду завоевать во славу Твою. Моим потомкам… во веки веков!»
И вот войско двинулось по направлению к Аль Кудсу. Не встречая никакой опасности, даже не слыша о ней, невольно оно расступалось все шире, все больше охватывало простор. На исходе дня стан раскинулся целой россыпью селений в пустыни. От самого северного костра до южного можно было протянуть веревку длиной не менее двух фарсахов.
Султану сообщили, что воины начали удаляться от стана и грабить местных жителей, что многие франкские крестьяне уже поплатились жизнью, пытаясь защищать свое хозяйство.
— Франки отняли у правоверных эту землю, и теперь мои воины делят ее между собою.
На следующий день султан без опаски миновал крепость франков, называвшуюся Монжисаром. Он и не думал начинать осады, поскольку не заметил на ее стенах никакого движения. Да и что значила песчинка в сравнении с бесценной жемчужиной!
Проехав мимо цитадели, он только оглянулся на нее через правое плечо — и вдруг с левой стороны, с севера, послышался гул.
Конь султана прянул ушами и замер.
— Что там такое? — изумленно спросил султан, но не получил ответа, пока не увидел бежавших в панике египтян.
— Франки! Франки! — вопили они и мчались, как зайцы, обгоняя коней.
Их испуганные голоса уже тонули в грохоте, что неумолимо накатывался с севера. Там, с северной стороны, поднималось зарево.
— Откуда они взялись? — еще больше изумился Салах ад-Дин, привставая в седле.
Ответом ему был только грохот приближавшейся лавины.
— Сколько их?! — крикнул султан одному из эмиров, который пытался остановить бегущих, но его сносило вместе с конем, точно он угодил в горную реку.
— Там огненный всадник! — едва донесся сквозь шум его голос, и эмира понесло дальше, вертя, как в водовороте.
Другие эмиры, военачальники и родичи бросились к своему повелителю в надежде подхватить его слово, его веление.
Что мог приказать султан, как не остановить войско и повернуть вспять — на врага, словно свалившегося с небес. Но было поздно: не только египтяне, что горазды пускаться в бегство, на даже курды, туркмены и мамлюки — то есть вся армия — уже смешались, и сорвались в бегство.
Верные телохранители-мамлюки окружили султана плотным кольцом и вынесли его на высокий холм, в те мгновения «омывавшийся» со всех сторон уже не войском, а обезумевшим от паники стадом.
И тогда с высоты холма, поверх облаков пыли, султан все увидел своими глазами.
Франков было немного — не больше двух тысяч, — но они, казалось, уже не мчались, а действительно падали на убегавшее войско тремя огромными валунами, тремя отрядами, давя тех, кого настигали.
«Кара Аллаха!» — похолодел султан.
Он вспомнил, как сам не раз всего с двумя тысячами всадников, сплоченных, спаянных единым вздохом, разгонял многотысячные толпы горе-воинов, то и дело забывавших, за какой конец держать копье. Так было когда-то в Египте. Так было и в Сирии. «Долг!» — послышался сзади ехидный шепот Шавара.