Сумасшедшая площадь
Шрифт:
Алена освободилась от пледа, пошла к холодильнику, и по дороге легко провела пальцем по моей щеке. Я не успел отреагировать. Впрочем, а как я мог отреагировать?
– Омлет будешь?
Я вспомнил, что давно не ел яиц.
– Буду.
Алена легко, как балерина, двигалась по кухонному уголку. Ассоциация с балериной появилась не случайно – я видел, как она держит спину и голову. В ее движениях была законченная четкость.
– Да, да. Занималась классическими танцами. На этом воспоминания о заре туманной юности сегодня
И опять мне оставалось только молчать.
Потом мы сидели за узкой барной стойкой и ели омлет. Алена сварила кофе.
– Спасибо – положил я вилку на тарелку с фиалкой. – Замечательный омлет.
Алена собрала посуду в мойку.
– Я хочу покурить. Ты со мной?
Мы, набросив куртки, вышли в просторную лоджию. Ее стекла были покрыты толстым слоем шершавого льда. Алена распахнула одну створку. Над городскими огнями стояло серое стадо туч. И опять они светилась снизу бледно-розовым. Алена закурила свою душистую сигарету. Я отказался, хотя еще недавно хотел курить. Снег пролетал на расстоянии вытянутой руки. Алена поймала несколько снежинок.
– Как хорошо, – тихо сказала она и слегка прислонилась ко мне. Я обнял ее за плечи, подчинившись бессознательному инстинкту.
– Еще больше привыкаешь, – шепнула Алена. Она не отстранилась от меня, пока не докурила.
– Ну, а теперь пора, – сказала Алена, когда мы вернулись в тепло ее маленькой квартирки.
Я молча пошел в прихожую. И стал собираться.
– Не торопись. Я переоденусь.
– А ты куда?
– Я с тобой. Разве нет?
– Конечно, со мной.
– Слава Богу. Если бы сейчас сказал что-то вроде «Ты уверена?», на этом все бы и закончилось. Но ты не должен был так говорить. Подожди меня в подъезде.
В крашенном зеленой краской подъезде было гулко и пусто. Щелкали и гудели лифты. Народ возвращался домой – к звукам и запахам своих жилищ. Я подумал, что мое жилище сегодня тоже наполниться звуками. Вспомнил – сегодня Алена обошлась без немецкого языка, не считая напетой ей колыбельной. И тут же она вышла. Сегодня вместо шубы на ней был коротенький светлый пуховик, белая шапочка и белые сапожки. Она казалась школьницей – старшеклассницей. Алена несла довольно большую сумку.
– Возьмешь? – протянула она ее мне. У нее остался маленький рюкзачок.
Лифт спустил нас на грешную землю. В лифте мы стояли так же, как в лоджии.
– Вызвать такси? – спросил я.
– Ты что! Пойдем пешком! Ты знаешь, какое это счастье – просто идти по улицам, и не оглядываться.
Я понял – это было напрямую связано с Гариком.
Мы спустились по ступеням подъезда. Рядом стояла низкая черная машина. У нее вспыхнули фары и высветили падающий снег. Мы свернули на улицу.
– Как же я давно просто так не гуляла. Ощущение, будто меня только что выписали из больницы.
И опять я понял, про какую больницу она говорит.
Алена внезапно взяла меня под
– Когда такая погода, хочется просто идти и идти. В никуда.
Снег сделал город умиротворенным. Снег скрипел уютно и нежно. Утром он скрипит совсем по-другому – в его скрипе есть тяжесть длинного дня, и плач ребенка, которого тащат за руку в садик, а он не хочет туда идти.
Впереди нас вспыхнуло пятно фар. Машина, которая стояла у подъезда, оказывается, кралась за нами. Сейчас она остановилась.
– Алена Карловна! – я услышал резкий мужской голос. И вспомнил недавние слова хозяина квартиры: «А за деньгами в эти же числа будет приходить к вам мадам Лизонька. Елизавета Карловна. Дама весьма строгих правил, но умница, и большой души человек».
Алена дернулась и застыла.
– Gott, nicht das! Wie konnte ich nicht denken? – почти крикнула она.
– Алена Карловна! – требовательно сигналил голос сзади. К нам шли двое мужчин в черных куртках. В голосе того, кто позвал Алену, были нотки бывшего судебного пристава.
Мужчины подошли к нам. Алена выпустила мою руку.
– Алена Карловна! – еще раз жестко повторил тот, что был пониже ростом. Он был коротко стрижен. На узком лице были вырезаны два глубоко посаженых темных глаза.
– Я вам настоятельно рекомендую прекратить прогулку, и вернуться домой. Поверьте. Это ради вашего здоровья. Давайте не будет доводить дело до конфликта. Вы сами все прекрасно понимаете.
– Алена Карловна пойдет туда, куда сама посчитает нужным. Это только ее право, и ее поступок. Всего доброго.
– Слышь, ты, – включился второй, и его интонации были мне хорошо знакомы мне еще по девяностым годам. – Тебя тут вообще нет. Уже нет. Ты понял? У тебя вообще ничего больше нет. В первую очередь – работы.
– Kommt zum Teufel, Ihr freaks! – закричала Алена. Я не думал, что она может так кричать.
– Тише, тише, Алена Карловна. Вы же знаете, что сейчас будет? У вас, судя по всему, очередное обострение. Вы опять путаете языки. Мы просто обязаны доставить вас в … сами знаете, куда. А вы, – обратился он ко мне, – лучше уйдите сами. Вы видите – девушка не в себе. Ей нужна медицинская помощь. У нас на руках есть все документы.
– Эта девушка, – я уже понял, что и как надо делать, – моя будущая жена. На этой неделе мы оформим наши отношения. И любая попытка применить силу, или лишить ее свободы, будет расценивать как преступление.
– Ты кого барагозишь, э, пассажир, – опять заработал второй. – Пойдем, я тебе разжую все чисто словами.
– Алена Карловна! Холодно. Давайте уже решfть – или вы идете домой, или мы едем туда, где вы уже были. Я не буду даже считать до трех.
Пока он все это говорил, я набрал телефон службы спасения, и четко, на громкой связи, произнес в трубку: – Нападение и попытка похищения человека. Нападающих две. Есть угроза жизни и здоровью.