Сумерки памяти
Шрифт:
– Сына какого вырастили, дом построили, любили друг друга... Хорошо-то как!
***
– А потом я умерла и больше из этой жизни я ничего не видела, - сказала я потянувшись.
– И я действительно любил там тебя сильнее, чем ты меня, - рассмеялся он.
– Да. А я действительно не совершила никаких славных дел. Ни в одной жизни.
– И что с того?
– Знаешь, этот вопрос - о том, что я рождена для великих дел - не дает мне покоя и сейчас, - произнесла я задумчиво.
– Как ты думаешь, как можно спокойно жить, имея в душе
Он усмехнулся:
– Ты снова просто путаешь сама себя и страдаешь от своей же ошибки.
– Почему?
– Потому что на самом деле твое "великое дело" - это следовать по твоему пути и выполнять свое предназначение.
– Какое предназначение? Какое? Сидеть так, будучи не в силах совершить ничего значительного и просто смотреть на то, как время утекает сквозь пальцы?
– Ты не понимаешь. Предназначение может быть любым. Возможно, что в этой жизни твое предназначение заключается именно в этой душевной борьбе и стремлении преодолеть эту инерцию окружающего мира. И ты должна, не добившись ничего, все-таки осознать, что настоящее величие твоих поступков состояло в твоем духовном росте и попытках понять законы мирозданья.
– Ты думаешь?
– грустно сказала я.
– Я это знаю.
– Но откуда эта уверенность в избранности?
– Откуда? Да из самой этой избранности. Ведь помнишь, я говорил тебе о людях, которые ищут ответы? Разве каждый из них, идя по своему сложному запутанному пути, не является особенным? Разве не совершает он поистине "великих дел", когда мучается вопросами и находит на них ответы?
– Я не знаю...
– сказала я расстроено.
– Не знаешь, но чувствуешь. И неосознанно делаешь то, к чему стремится твоя душа.
– Возможно, ты прав, и однажды я действительно смогу "отделиться" от своих сегодняшних переживаний и, взглянув на них с более "высокой" точки, понять, насколько сильно я заблуждалась...
* 24 *
– Прочитай мне что-нибудь из своей синей книги, - попросила я его, наливая кофе в чашки с обнимающимися розмаринами.
– Я так давно не слышала твоих притч.
– Нет, я пока еще не нашел там рассказ, который бы подходил к тому, что я на самом деле хочу тебе объяснить, - сказал он, беря свою чашку.
– А что это такое, что ты никак не можешь объяснить мне? Какая-то истина или теория перерождений?
– Отчасти это и то, и другое, хотя на самом деле я просто хочу, чтобы ты наконец смогла вспомнить одну нашу жизнь... Ту, в которой...
– В которой что?
– спросила я и взяла его за руку.
– Может быть, это как раз то время, в котором было ожерелье из бархатного футляра?
– Да. Но почему-то ты никак не можешь этого увидеть.
Я замолчала и стала смотреть на закатное солнце, которое, просвечивая сквозь редкие облака, было похоже на кипящее червонное золото. "Как мне вспомнить то, что так его волнует?
– думала я.
– Возможно, что для этого мне нужен какой-то
– А ты? Ты хоть что-нибудь помнишь, из той жизни?
– спросила я, посмотрев на него.
– Быть может, какое-нибудь твое, хотя бы мельчайшее воспоминание сможет что-то прояснить для нас обоих?
Он закурил и, немного помолчав, ответил:
– Да, конечно, я помню. Но это, как всегда, только самая суть, которую ты должна увидеть сама...
– А мелочи? Какие-нибудь пустячные детали, которые порой как ключ могут открывать для нас огромные двери в полный неожиданностей мир? Их ты помнишь?
– Пожалуй, нет. Хотя... Да, конечно... Это стихотворение, точнее одно четверостишье. Оно возникает в моей памяти, когда я думаю о тех годах. Но никаких подробностей о том, кто его написал и когда именно я его от тебя услышал, я не знаю.
– Так прочитай его мне, - сказала я и приготовилась слушать.
– Оно было написано на французском, так что не обессудь, если перевод, сделанный каким-то бездарем, окажется не достаточно хорошим, чтобы в полной мере отразить те чувства, которые ты вкладывала в этот отрывок, - сказал он и стал читать:
Моя любовь сквозь тысячи преград
Пойдет разыскивать в веках твой слабый след.
И ужасов земных увидит ад,
И райских радостей с тобой познает свет...
Я слушала эти стихи и смотрела на него, и в тот момент, когда он читал последнюю строчку, солнце вышло из-за облаков и, вспыхнув, на долю секунды осветило его лицо. И тогда я все вспомнила. Вся та жизнь, которая была столь важна для нас обоих, промелькнула перед моими глазами, за один миг.
– Я вспомнила!
– воскликнула я.
– Теперь я все вспомнила!
Я сжала его руку и, волнуясь от только что увиденного, стала рассказывать.
***
Сначала я очень коротко поведаю тебе небольшую предысторию. Это для меня важно, так как в ней снова участвуют мои родители. Представь себе Россию во второй половине ХIХ века, как раз в те времена, когда я, еще живя в другой своей жизни, занималась делами о доходных домах и ждала из заграницы своего блудного сына. Вот на это-то время и приходится молодость моей мамы - дочки состоятельных родителей, светской столичной барышни, будущее которой всем видится, как некий светлый путь сплошь усеянный лепестками роз.
Еще в совсем ранней юности она влюбляется в моего нынешнего отца - молодого подающего надежды военного, который, не имея ни гроша за душой, не может предложить ей ничего более серьезного, чем пламенные признания в любви и разговоры о побеге из дома. Они изредка тайно видятся, ведут оживленную страстную переписку, и их взаимная увлеченность друг другом становится столь сильна, что ее родители решают избежать назревающего скандала и, спасая себя и ее от излишних сплетен, все вместе уезжают в Париж, где и обосновываются на всю оставшуюся жизнь.