Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
В итоге именно Лагос и Киберонская бухта оказались решающими в Квебеке, а контроль над Атлантикой определил принадлежность Канады. Хотя французское министерство приказало отправить конвой из пяти больших кораблей с четырьмя сотнями регулярных войск и большим количеством припасов, оно смогло послать в качестве эскорта только один фрегат, тридцатипушечный Machault. Блокадники Боскауэна захватили три транспорта, когда те отплыли из Бордо в начале апреля; когда остальные достигли устья Святого Лаврентия 14 мая, они обнаружили, что военные корабли из Луисбурга прошли вверх по реке шестью днями ранее. Чтобы не рисковать катастрофой, они зашли в бухту Шалер, глубокий залив на южном берегу залива, и бросили якорь на реке Рестигуш, где акадийские беженцы все еще оказывали вооруженное сопротивление. Оставшиеся в живых двести солдат и матросов «Мачо», используя пушки корабля, возвели береговую оборону и натянули цепной бум через устье реки; тем временем их командир отправил гонца по суше, чтобы связаться с Левисом и Водрёйем.
«Ах!» воскликнул Жан-Николас Дезандруэн, инженер Левиса: «Один линейный корабль — и место было бы наше!» Скорее всего, так оно и было; но единственным линейным кораблем на реке был H.M.S. Vanguard, который проплыл мимо Квебека под радостные возгласы людей Мюррея и открыл огонь по французским линиям. Утром тринадцатого числа люди Левиса, неся на спинах все, что могли, и оставив все остальное, вскарабкались на лодки и стали грести, спасая свои жизни. Фрегат «Помоне» сел на мель, пытаясь занять позицию для прикрытия отступления, и крепкий «Аталант» остался в одиночестве противостоять двум британским кораблям до тех пор, пока бэто не скрылись. Капитан Жан Воклен, который был хозяином единственного фрегата, спасшегося из Луисбурга в 1758 году, отправился на своем маленьком корабле вверх по реке до Пуэнт-о-Трембл и приказал своим людям бросить якорь. Там он прикрепил свои флаги к мачте и перестрелялся с преследователями, отказываясь сдаваться, пока у артиллеристов не закончился порох. В конце концов, раненый, но все еще непокоренный, он приказал своей команде покинуть корабль, бросил меч в реку и стал ждать на квартердеке, пока англичане возьмут его в плен[557].
Вызов Жана Воклена был в классическом смысле героическим: столь же дерзким и столь же бесполезным, как и нападение на Квебек в одиннадцатый час. И в миниатюре судьба Воклена и его корабля предсказала то, что ожидало шевалье де Левиса и французскую Канаду. Отныне операции Левиса будут сводиться к отступлению и обороне; отныне его надежды будут сводиться к тому, чтобы найти какой-то последний жест, с помощью которого он сможет с честью смягчить поражение. Как и в случае с Вокленом и командой «Аталанты», ни смелость Левиса, ни мужество его солдат, ни любые возможные акты коллективной доблести не могли остановить надвигающийся джаггернаут.
ГЛАВА 42
Мюррей поднимается по реке Святого Лаврентия
июль-август 1760 г.
Вскоре после того, как французы отступили вверх по реке, в Квебек начали прибывать корабли снабжения и их эскорт. Через несколько дней в бассейне стояли на якоре шесть линейных кораблей и семь фрегатов; к 13 июля, когда Мюррей был готов отдать приказ о продвижении к Монреалю, в его распоряжении было тридцать два вооруженных судна, девять плавучих батарей и десятки барж и бато. Хотя в депешах, прибывших с кораблями, объяснялось, что Амхерст намерен встретить его и Хэвиленда в Монреале, он ожидал, что до конца лета только он один достигнет города; поэтому он с облегчением узнал, что два полка из Луисбурга поднимаются по реке, чтобы присоединиться к нему. Из обломков гарнизона Квебека Мюррей наскреб 2200 человек — не слишком большая сила, хотя на самом деле она значительно превосходила 1500 человек, которых Левис дал шевалье де Бурламаку для охраны реки ниже порогов Ришелье. Этот сложный участок реки с узким судоходным каналом, защищенным береговыми батареями, предоставлял наилучшую возможность остановить британцев до Монреаля, но к 26 июля силы Мюррея прошли пороги без значительных потерь[558].
После этого французские пушки на берегу время от времени обстреливали проходящую флотилию, но только течение, встречные ветры и ослабевающая сила приливов и отливов замедляли ее продвижение. Разочарованные, защитники последовали за кораблями, надеясь помешать им высадить войска на берег. В итоге им не удалось сделать даже этого: Мюррей останавливался в большинстве поселений, мимо которых проходил, чтобы объявить о своем завоевании и принять покорность населения. Жители оказались сговорчивыми, так как испытывали облегчение от того, что их избавили от дальнейшего наказания, и охотно обменивали домашнюю птицу, садовые культуры и другие скоропортящиеся продукты на соль, в которой они отчаянно нуждались, чтобы сохранить угрей и рыбу на предстоящую зиму[559].
В отсутствие эффективного сопротивления продвижение Мюррея стало не столько экспедицией в сердце вражеской территории, сколько своего рода триумфальным шествием. Когда капитан Джон Нокс из 43-го пехотного полка 8 августа описывал прохождение армии
Войска [противника], - писал он, — очевидно, около двух тысяч, выстроились вдоль своих различных сооружений, и в целом были одеты как регулярные войска, за исключением нескольких канадцев и около пятидесяти голых… дикарей, тела которых были раскрашены в красноватый цвет, а лица — в разные цвета, что я хорошо разглядел с помощью моего стекла; кроме того, они были причудливо изуродованы, чтобы навести ужас на своих врагов: их легкая кавалерия, шествовавшая вдоль берега, казалась хорошо укомплектованной, одетая в голубое, с алым лицом; но у их офицеров были белые мундиры; В общем, их войска, батареи, красивые дома, расположение на берегу восхитительной реки, наш флот, триумфально плывущий перед ними, наши плавучие батареи, выстроенные в боевую линию, местность по обе стороны, перемежающаяся аккуратными поселениями, вместе с зеленью полей и деревьев, представляли собой, с добавлением ясной приятной погоды, столь приятную перспективу, какую только может представить самое живое воображение[560].
Просто обойдя таким образом вражеское сопротивление, Мюррей смог обеспечить стабильное продвижение к Монреалю и избежать при этом почти всех жертв. 23 августа британский флот оказался в бассейне под названием Лак-Сен-Пьер, где река Ришелье впадает в реку Святого Лаврентия; в этот момент они находились менее чем в сорока милях от Монреаля. Здесь, наконец, два полка Луисбурга, которые все это время следовали за ними вверх по реке, присоединились к батальонам Мюррея, доведя боевую мощь экспедиции до четырех тысяч человек.
27 августа, когда французские и канадские войска безучастно наблюдали за происходящим с обоих берегов реки, флот бросил якорь чуть ниже острова Монреаль. Оказав незначительное сопротивление, Мюррей высадил войска на южном берегу и 1 сентября овладел приходом Варенн, расположенным ниже по реке от города. Он не встретил серьезного сопротивления; более того, самой сложной задачей, с которой он столкнулся, было принесение присяги на верность жителям и дезертирам из французских и канадских войск, которые стекались в его лагерь. И все же — возможно, из-за воспоминаний о последней встрече с шевалье де Левисом — он не стал вступать в бой с врагом. Вместо этого он довольствовался тем, что окопался и ожидал прибытия Хэвиленда и Амхерста. Джеймс Мюррей не отличался особым терпением, но ждать ему оставалось недолго[561].
ГЛАВА 43
Завоевание завершено: Водрёй сдается в Монреале
август 1760 г.
УИЛЬЯМ ХЭВИЛЕНД, сорокадвухлетний бригадир, командовавший регулярными войсками и провинциалами, которые должны были подойти к Монреалю через озеро Шамплейн и реку Ришелье, начал свою экспедицию только 11 августа, когда Мюррей уже прошел половину пути. На этот раз вина лежала не на провинциалах, большинство из которых прибыли в Краун-Пойнт к середине июня. Вместо этого кампанию затянула огромная задача по доставке провизии и запасов из Олбани, а также необходимость дать Амхерсту время добраться до Освего, откуда его западная экспедиция должна была спуститься по реке Святого Лаврентия. Амхерст, полагая, что небольшой армии Хэвиленда потребуется столько же времени на осаду и взятие Ол-о-Нуа, сколько его более крупным силам на переход из Освего вниз по реке, приказал обеим армиям выступить, по возможности, одновременно. Удивительно, но так почти и произошло: несмотря на задержку из-за низкой воды в Мохоке, войска Амхерста смогли покинуть Освего 10 августа. Таким образом, шестнадцатого числа, когда бато Амхерста и их эскорт, вооруженные шлюпы «Онондага» и «Мохок», приближались к первому препятствию на своем пути — форту Левис, островному посту капитана Пушо в Ла-Галетт, — люди Хэвиленда уже высаживались напротив форта Ол-о-Нуа и готовились начать осаду[562].
Хотя Амхерст и Хэвиленд (первый имел в своем распоряжении почти 11 000 человек, оставив гарнизоны постов на реке Мохок и форта Освего, а второй — 3 500 человек) командовали силами, значительно превосходящими силы противников, задачи перед ними стояли грозные. На острове Ол-о-Нуа шевалье де Бугенвиль блокировал продвижение Хэвиленда с 1450 бойцами в островном форте, который доминировал над рекой Ришелье. Французы подготовились к приему захватчиков, построив временные дамбы и затопив землю на обоих берегах на глубину двух-трех футов, а шхуна и радо были пришвартованы чуть ниже острова, чтобы предотвратить попытки британцев провести свою плавучую батарею «Лигонье» мимо форта. Аналогичным образом на реке Святого Лаврентия у изобретательного капитана Пушо было достаточно времени, чтобы укрепить остров в начале внушительного участка порогов. Хотя под его командованием было всего около трехсот человек, положение этого маленького крепкого форта и тщательность подготовки Пушо к обороне означали, что Амхерст не мог просто пройти мимо. Как и Хэвиленду, ему придется провести последнюю сложную осаду, прежде чем он сможет двигаться дальше к Монреалю[563].