Сущность
Шрифт:
– Я не глупа, доктор.
– Так почему они их видели? Потому что так могли выразить то, что их пугало.
Карлотта посмотрела на Шнайдермана с озадаченным, насмешливым выражением. Она ждала, что он продолжит, но этого не случилось, и она разволновалась.
– Я не понимаю, доктор Шнайдерман.
– Ну, например, мужчина, который хотел быть хорошим, желал жену соседа. Все сильнее и сильнее. В конце концов он изобрел это существо – у него крючковатый нос, бородавки и злой характер. Но это изображение его собственного желания, которое отвратительно ему самому.
– Нет.
– Ладно. Вернемся к настоящему. У моего руководителя был случай, когда у женщины развилось отвращение к запаху краски. Ей было от него так плохо, что она не могла встать с кровати. Почему? Потому что она узнала об инцесте. В своем же доме. Ее муж вступил в половую связь с их дочерью. Понимаете, Карлотта? Это случилось во время ремонта. Мозг все заблокировал, кроме воспоминаний о краске. Она стала символом жуткого происшествия.
Карлотта нервно рассмеялась.
– Видите, как изобретательно и в то же время прямолинейно работает подсознание?
Карлотта сжимала и разжимала руки на коленях. В остальном она оставалась тем же холодным, собранным человеком, который пришел в больницу утром.
– Я обращаюсь к вашей логике, Карлотта. Видите, подобные наваждения скрывают разные вещи, но всегда возвращаются к глубоким корням, к тайнам нашей жизни, которые мы хотим скрыть.
– Да, но я… мне не нужно изобретать монстров, доктор Шнайдерман! В моей жизни нет ничего настолько ужасного, чтобы приходилось совершать что-то подобное! – ее голос стал напряженным, лицо слегка раскраснелось.
– Ладно, Карлотта. Успокойтесь. Я лишь хочу…
– Азиат! Зачем мне такое изобретать? Это ничего для меня не значит! Мы обсуждали это сто раз!
Шнайдерман тихо кашлянул, поерзал на стуле, покопался на столе, чтобы потянуть время. Карлотта была очень расстроена. Он явно напал на след. Она была в шаге от осознания своей болезни. И тогда, может, даже захочет лечь в больницу.
– Ладно, – сказал Шнайдерман. – Вернемся к этому воображаемому азиату.
– Я…
– Давайте его рассмотрим. Что мы о нем знаем?
– Правда, доктор Шнайдерман…
– Он большой. Очень большой. Мускулистый. Настолько, что это пугает. Он показывает вам то, что вы раньше не знали. Он очень силен. И кто ему помогает? Скажите, Карлотта, кто на его стороне? Два малыша. Так ведь? Два малыша и один здоровяк.
Карлотта посмотрела на часы. У нее был такой вид, словно она вот-вот выбежит из комнаты. Каким-то образом он понял, что установил контакт. Карлотта смутилась, ей одновременно хотелось остаться и уйти. «Надо идти дальше, – подумал он, – пока она снова не закрылась».
– Вернемся в Пасадену. Тогда вы впервые научились фантазировать.
– Я к этому не готова, доктор Шнайдерман. Я сегодня очень устала.
– Потерпите, Карлотта. Я лишь кое-что вам покажу. Не более того.
– Ладно. Но мне
– Вы знаете, какое тогда было время. В Калифорнии. Когда вы были крайне впечатлительны. Война с Японией только закончилась, а война с Кореей – только начиналась.
– Конечно, я это знаю.
– Многих японцев отправляли в лагеря для военнопленных. На них сбрасывали атомные бомбы. Китайцы пересекли Ялуцзян. Ужасные потери. Вы знали, что азиаты – это враги.
– Я была ребенком…
– Именно. Что ребенок знает о войне? Лишь то, что это что-то ужасное. Что-то жутко злое. Страшное. Вы смутно уловили это от родителей.
– Кажется, я это припоминаю.
– А что еще было злом?
Карлотта рассмеялась, но ее смех был очень нервным. Он прозвучал как-то сломано. Она резко оборвала его и посмотрела на часы.
– Что еще было злом, Карлотта?
– Много чего было злом.
– Мы достаточно хорошо знаем вашу семью, чтобы понимать, что было для них злом. Почему вам приходилось постоянно убегать. Почему приходилось закапывать трусы со следами первой менструации, чтобы не дать им встретиться лицом к лицу с их собственными страхами, их неадекватностью, их несбывшимися желаниями. Даже будучи ребенком, вы знали, что для них было злом, Карлотта.
– Секс. Они его боялись.
– Итак… Карлотта. Теперь вы понимаете? Это словно сон. Все наслаивается. И получается символ.
Карлотта посмотрела на него с неожиданной силой. Он даже удивился.
– Чего, доктор Шнайдерман? Символ чего?
Теперь занервничал доктор. Он зашел слишком далеко? Карлотта не казалась спокойной. Шнайдерман заговорил уверенно, тщательно подбирая слова.
– Это может быть что угодно, Карлотта. Определенный человек. Страх определенного человека. Я лишь хочу заставить вас понять, что…
– Под маской никого нет! Никого! Я ни от кого и ни от чего не скрываюсь!
– Но Карлотта, вы уже знаете, что ваше сознание может вас обманывать. Вы можете придумать эту маску, как вы сами сказали…
– Я вам не верю.
– Но видите, вы разозлились. Значит, вы поверили.
– Это непристойно, доктор Шнайдерман, – то, на что вы намекаете!
– Я ни на что не намекал, Карлотта. Я лишь сказал…
Карлотта резко встала. Ее разум быстро вращался вокруг оси, которую подорвал Шнайдерман. Она была сбита с толку. Она ненавидела его до глубины души. Ей нужно было, чтобы он снова вывел ее на свет, но теперь его вид вызывал у нее отвращение.
– Непристойно, доктор Шнайдерман!
– Карлотта! Успокойтесь!
Она попятилась назад, когда он встал из-за стола.
– Я успокоюсь! Но не здесь! Я не позволю вашему извращенному разуму унижать меня!
– Ладно. Возможно, я не так выразился. Пожалуйста, сядьте.
Карлотта неуверенно на него посмотрела. Она боялась, что выглядит глупо. Внезапно он снова показался таким разумным. С чего она подумала о непристойностях? Ей было так страшно. Карлотта чувствовала, что опасно близка к тому, чтобы улететь в космос. Ей нужно было за что-нибудь ухватиться.