Сущность

Де Фелитта Фрэнк

Синди предложила провести психическую диагностику. На следующий день они поехали в каньон Топанга – жаркое и сухое место у коричневых холмов к северу от Лос-Анджелеса. В местном астрологическом центре Карлотта узнала имя и адрес вышедшего на пенсию слесаря, который жил в алюминиевом доме на колесах. Они постучали в его дверь, и он пригласил их войти. Перед ними стоял очень худой и хрупкий человек с густыми седыми бровями. Он внимательно выслушал рассказ. Его пальцы нервно барабанили по покрытому плиткой столу. Наконец он улыбнулся и вернул деньги. Предложил ей переехать из юго-запада, раз ей нужна более стабильная обстановка. Но в остальном отказался

иметь дело с потусторонним.

Той ночью Карлотта вскочила с кровати. Она услышала смех. Затем огляделась в темноте. Почувствовала его присутствие в комнате. Его холодные руки нежно погладили ее по щеке, прося не шуметь. Мягко толкнули обратно на матрас. Он прижал руки к ее животу, чтобы раздвинуть ноги. Она не сопротивлялась. Он не бил ее. Он сдерживался, долго играя с ней, прежде чем удовлетворить свою похоть. Прошло больше половины ночи, прежде чем он растворился, стал прозрачным, вжался в стену и исчез. Ее зубы застучали, и она содрогнулась от миазмов отвращения к себе.

Синди нашла группу экстрасенсов в Санта-Монике. Они собрались в заброшенной церкви на пляже. Окна были раскрашены священными картинами в алых и синих цветах, символами и знаками, которых Карлотта раньше не видела. Прихожане пели. Бородатые мужчины с красными точками на лбу и изможденные девушки в грязных рубашках. Карлотта больше туда не возвращалась.

Той ночью он разбудил ее. Он был таким мягким. Таким нежным, как красная бабочка. Он мучил ее странными, лучезарными снами, что проплывали перед глазами словно на далеком экране, слишком ужасные, слишком прекрасные, чтобы понять. Вопреки своему самоуважению, чувству реальности, Карлотта почувствовала, как ее тело становится горячее, а дыхание – судорожнее.

Она почувствовала, как странные образы разлетаются на части, превращаясь в дрожащий радужный жар. Она еле слышно застонала, против своей воли. Затем он остановился. Было тихо. Ей казалось, что она плывет на ветру долгой летней ночи, невесомая и переливающаяся, постепенно восстанавливая дыхание. Затем, мягко, сдержанно и властно, он начал снова.

Днем он играл в другие игры – проказливые, озорные и смертельно опасные. Без всякого предупреждения стакан внезапно слетал с полки и разбивался о стену, едва не задев кого-то из детей. Тостер поднимался со стола, зависал в воздухе вопреки силе тяжести, а потом мягко, как перышко, постепенно опускался обратно. Джули и Ким визжали от страха, а Билли выкрикивал ему ругательства. Унитаз всегда смывался сам, иногда несколько часов подряд. Однажды – ближе к вечеру, девочки смотрели телевизор – телевизор внезапно начал светиться, затем пульсировать и, наконец, взорвался мелкими осколками, но, к счастью, только после того, как Джули и Ким с криками выбежали из комнаты.

Стало ясно, что дети в опасности. Девочки переехали к Гринспанам и проводили там почти все время. Билли все чаще оставался у Джеда. Но Карлотте некуда было бежать. Неважно, спала она у Синди или в своем доме. Он приходил к ней ночью.

Разбуженные ее жалобными

криками, Джордж и Синди притворялись спящими, потому что однажды ночью Джордж подошел к двери, чтобы проверить, в чем дело, и был яростно выброшен в коридор устрашающей и неестественной силой. Теперь, слыша мучительные стоны, ритмичное покачивание матраса и шелест простыней, Джордж и Синди замирали, дрожа в своей постели и боясь, что он проберется к ним сквозь стену.

Джордж перестал спать и теперь сам был похож на привидение. Руки и лицо Синди начали дрожать от такого стресса. Через полторы недели они держались друг друга, как выжившие после кораблекрушения.

Тогда Синди, не выдержав ужасного давления, попыталась убедить себя, что ничего не видела. Джордж, и без того сбитый с толку, задумался, не поступить ли ему так же.

– Что значит «я ничего не видела»? – зашипела Карлотта, разинув глаза.

– Ну, – замялась Синди, – было темно… все летало…

– Думаешь, я сама это делала?

– Нет, но…

– Синди, – настаивала Карлотта, – скажи, что ты видела…

– Было темно. Я не знаю. Ты кричала. Может, поэтому я решила, что видела…

Карлотта взглянула в глаза подруги. Она понимала, что Синди страшно. Страшно иметь дело с неизвестным. Та пыталась отнекиваться, чтобы сохранить свой рассудок.

– Может, мне вернуться к врачу, – тихо проговорила Карлотта.

Синди не ответила, почти виновато. Но Джордж резко поднял голову.

– Ну, – сказал он, – пожалуй, ты права. Он поможет тебе все пережить.

Карлотта молчала. Мысль о возвращении в этот крошечный белый кабинет, к постоянному потоку вопросов и беспокойству была невыносимой. И все же Шнайдерман был по-своему экспертом, он многое знал о ней – о том, как ей нужна стабильность.

Следующее утро выдалось жарким и душным, желтая дымка заполняла легкие и скрывала холмы всего в миле от кампуса. Карлотта вышла из автобуса у клиники университета. Знакомый розовый камень зловеще возвышался вокруг нее, а вместе с ним и вся чудовищная тревога, которую доктор привнес в ее жизнь, в каждую клеточку ее мозга.

Карлотта несколько раз подходила к дверям, затем уходила на скамейку перед фонтаном. Ординаторы, пациенты и врачи заходили в клинику. Женщина начала потеть. Массивные колонны, заполненные лабораториями и больницами, кабинетами и коридорами, нависали над ней, угрожая раздавить. Внезапно она увидела мужскую фигуру в белом халате, поднимающуюся по ступенькам. Думая, что это Шнайдерман, она быстро отвернулась, встала со скамейки и спустилась по ступенькам обратно.

Только когда Карлотта обошла весь комплекс и оказалась перед кофейней и медицинским книжным магазином, она осмелилась посмотреть внутрь. Это был не Шнайдерман. Дрожа, она вошла в кофейню.

Карлотта выпила чашку кофе. Беспокойство прошло, но на смену пришла странная тошнота. Она попыталась собраться с мыслями. Как ей сказать Шнайдерману, что это произошло рядом с посторонними, не родными, и они тоже это видели? Карлотта заставила себя съесть кусочек вишневого пирога. Но тошнота не проходила.

Она вышла в жаркую, ослепительную реальность города. Но потом остановилась. Она пока не могла подняться к нему в кабинет. Карлотта поискала парк, скамейку, где можно посидеть в тени. Таких не было. Она обернулась, увидела университетский книжный магазин, уютную гостиную и тихих профессоров, пролистывающих огромные тома. Нерешительно вошла в магазин.