Суть Руми

Колман Баркс

ЧЕЛНОК

Известно, все изображенья лгут!

Кристалл сей красен - горек он иль сладок?

Горяч ли поцелуй тех алых губ?

Лицо красивое - вуаль загадок!

Острей бывает слово, чем кинжал,

Хоть выглядит обманчиво красивым.

Стихом изящным царь войну почал,

Страну наполнив плачем вдов тоскливым.

Голубка смотрит на своё гнездо,

И повторяет только два вопроса:

– "Ку* - где?", да "Ку - куда?" с восхода до

Заката. Об одном лишь Бога просит!

Где? Там, где лев целуется

с луной!

Куда? Туда рыдать уходят вдовы.

Туда идёт с надеждою больной,

И ветр летит, корабль умчать готовый!

Там нету страха, не глядят назад!

Вопросы "Где, куда" там - лишь банальность.

– "Йа Ху!****", встречаясь, люди говорят.

Там верят: "Бог - единая реальность!"

Он ткёт нам время - золотой челнок!

– "Где мы - ма ку**?" Челнок - маку*** летает!

Дыру с краями Запад и Восток,

За ночь, сияя утром, подлатает!

_________________________

* Ку (фарси) - где, куда

** Ма ку (фарси)?
– где мы?

*** Маку (фарси) - челнок прядильщика

**** Йа Ху (араб.) - Он Сущий (одно из Имён Божьих); суфийское приветствие.

Тут у Руми повсюду трудно-переводимая игра слов.

Меснави (6, 3306 - 3322)

ЦЕНТР

Вникая в тело в трепетной надежде,

Влюблённый Центр Мира ищет, прежде

Чем выхватить в отчаяньи свой меч

И телo пустотелoе рассечь.

Рубайат # 0167

ВИХРЬ

Мне света зёрнышко посеяно внутри,

В душе горит.

Пока его моё питает естество,

Оно живо.

Вихрь ум унёс, укутав душу красотой.

То локон Твой!

Все хладнокровные невольники ума

Сошли с ума!

Рубайат # 0667

ПЕРО

О том, что делать поутру, не ведаю, Бог даст - помру.

Перо, послушное руке, бежит, не зная о строке.

Шар, брошенный рукой вперёд,

Не знает, где покой найдёт.

Рубайат # 1359

Глава 03, "Опустошённость и Молчанье"

"Дыханье свежести ночной"– Руми

O МОЛЧАНИИ

В Персидской поэзии существует древняя традиция: упоминание поэтом собственного имени в конце поэмы служит своего рода авторской подписью, копирайтом. Руми выделяется и тут, большую часть своих поэм он подписал псевдонимами – именами своих друзей и духовных наставников.

Более тысячи газелей - именем таинственного Шамса Тебризи; после гибели Шамса, Руми начал подписываться именем своего ученика Саладина Заркуба, ставшего ему новым духовником; а потом именем другого ученика - Хусама Челеби, заменившего покойного

Саладина.

Кроме того, более 500 газелей Руми подписал псевдонимом "Хамуш" (молчанье по-фарси).

Руми постоянно интересуется вопросом об эзотерическом источнике своей поэзии, куда более, чем чисто лингвистическими вопросами и технической изощренностью стиха, столь важными у персов, которыми он, разумеется, владел в совершенстве. В стихах много раз встречается фраза: "Кто создаёт эту музыку?" Порою Руми даже перестаёт произносить слова и полностью отдаётся самой мелодии стиха, давая невидимому флейтисту вести перформанс: "Пусть музыкант тот завершит поэму."

Слова не столь важны для Руми сами по себе, они лишь инструменты-резонаторы для передачи "вибраций источника смысла". Руми разработал целую теорию языка, основанную на мелодиях камышовой свирели (нея). За каждым звуком и каждой мелодией свирели лежит её ностальгия по потеряной родине - камышовому болоту. Нежная музыка свирели сделалась возможной лишь потому, что камыш много страдал - его живьём отрезали от корня, засушили и выдолбили изнутри, освободив от ненужной трухи, сделали полым резонатором. Согласно Руми, мы подобно свирели, наделены языком только потому, что оторваны от нашего корня и опустошены изнутри. Любая разумная речь - это моление, тоска по дому.

Руми спрашивает, почему у свирели нет обертонов, которые воспели бы искусство сделавшего её мастера-резчика, превратившего простой камыш в элегантный ней с гладкой поверхностью и девятью (как в теле человека) отверстиями, удобными для музыканта.

ПЕСНЯ СВИРЕЛИ

Свирели почему печальны звуки*?

Она, как мы, страдает от разлуки.

Послушай же о чём поет она:

– "Я с камышом родным разлучена.

И потому вы плачете от боли,

Заслышав песню о моей недоле.

Печалуюсь я с теми, кто вдали

От корня своего, родной земли.

Я принимаю в судьбах всех участье,

Кто счастье знал, и кто познал несчастье.

И я особенно тому близка,

В душе которого царит тоска.

Вам не дано постичь моё страданье:

Душа чужая - тайна для познанья.

Плоть ваша от души отделена,

Меж ними непрозрачна пелена.

Мой звук не ветр, но огонь. И всякий раз

Он не морозит, а сжигает вас.

И если друг далек, болит душа,

То я - ваш друг: свирель из камыша.

Мне устранять дано, посредством пенья,

Меж Господом и вами разделенье.

Коль духом слабые в меня дудят,