Суть Руми
Шрифт:
Замёрз ты и упал в холодну воду,
И нет тебе из этой проруби исходу.
Мне надоело слушать эти бредни!
И не зови меня своей женой, зловредный!
Иди, вон, отыми кость у собачек,
Коль жрать захочется тебе, мой старый мальчик!
И ты не так уж нищетой доволен,
Как
Ты раздвоением души! Змея ты!
И заклинатель змей в одной ума палате!
Ты заговаривать пытался змея,
Чтоб денег дал тебе побольше, да скорее,
А змей тебя тем временем глотает.
Сам посуди, кто в этой схватке побеждает.
О Боге можешь ты болтать часами,
И тычешь Божье имя мне, как указанье
На нищету, на голод и на муку?!
Да я плевать хочу на эту лженауку!
Следи-ка сам за глупой своей речью -
И пусть тебе отравят душу те словечки,
Которыми меня пугать пытался,
Да только бестолку шумел и распинался!"
Слова жестокие, как камни с крыши,
Муж осерчал, не хочет больше это слышать.
И отповедь даёт ей вновь такую:
"Знай, женщина! Избрал я бедность! Злую
Тебе, но мне она источник блага!
Да, жизнь моя бедна, но чИста, как бумага!
Она проста, честна, добра, отважна,
Нам прятать нечего, мы на виду, что важно!
Болтала ты, де я и нагл и жаден,
И со змеей связался, будь де я неладен.
Но все те клички, что ты мне давала,
К тебе самой относятся немало!
Ты обозляся на меня, окрысясь,
Грехов мне разных приписала сорок тысяч.
Но знай, зловреное исчадье Ада,
От мира этого мне ничего не надо!
Ты, как ребёнок, что крутясь на ножке,
Уверен, будто крутит мир, как хвост у кошки!
Смешит
Глуха! Не слышишь ты небесной флейты пенье!
Той музыки, что вертит все планеты.
Что крутит нас с тобой, как в воздухе монету!
Но если станешь ты потерпеливей,
Прольётся на тебя блаженный ливень.
И ты узришь благословенье Божье,
К священной бедности, что мы ведем неложно!"
Они по очереди так бранились,
До самого обеда. А потом смирились.
Меснави (1, 2252 – 2364. 2372 - 2374)
НОЧНОЙ РАЗГОВОР
Ночь, полная тяжёлых разговоров
И обсуждений старых, мутных сплетен.
Всё сводится к «не любит / любит» спору.
Древнейшему. Во всех домах на свете.
Сей диспут о любви прервёт зевота ...
А утром нас, как прежде, ждёт работа.
Рубайат, # 0170
ВЕДЬМА
Ты отдал сад за сморщенную фигу!
Ты гурию на фурию сменял!
Рубаху я порвал и бросил книгу,
Увидев старой бестии оскал!
Меня тошнило видеть эти взгляды
Бесстыжие, что на тебя метала
Вонючая старуха, чьи наряды
Блистали лишь излишеством металла.
Беззубая, роняющая слюни,
С когтями желтыми в усохшей жмени,
Глядела кошкой хищною колдунья,
На крыше сидя, на твои движенья.
Так кто же эта страшная старуха,
Как луковица, скрытая слоями?
Я вижу в неразборчивости духа
Опасность и в твоём самообмане.
Попался так однажды принц богатый,
Дав драгоценный пояс закладною,
Пообещал он выкуп - бочки злата,
Она ж смеялась за его спиною,
И звАла его «первым идиотом» ...
В саду её красот цветочков нету.
Её сосцы сочатся лишь помётом.
Ты будешь ею обладать предсмертно,
Целуя морду крокодильей кожи,
Чернее самой чёрной эфиопки ...
Теперь умолкни, диспут мы отложим,
Я покажу тебе - какой я ловкий!
Я потяну за цепь, которой связан
Ты, ученик, с наставником, стальную.
Ей не страшны твои потуги, разум.
Она не знала кузницу земную.
Диван Шамса Тебризи, # 2776
НЫРЕЦ
. . . . . . . . . . . . . . . . ( Meдленный вальс)
Да, ты здесь, среди тьмы,
Но бродит в полях, зарёй
Зверь, которого мы
Загоним любой ценой.
Ты – и зверь и ловец,
Телом ты - корень полей,
Духом ты - ветра жнец,
И рыба вольных морей.
Ты – одежда нырца,
Брошеная им на брег.
В океане Творца,