Сувенир из Нагуатмы. Триумф Виджл-Воина
Шрифт:
…Слушай дальше и разумей, сынок. Мы уже знаем, Дух пользуется Сознанием и Душою. Но есть еще и Атман, которым пользуется Тот, кто пользуется Духом. Когда Ида и Пингала введены и закреплены в Сушумне, образуется флюид Познания. Человек обретает возможность знать все по желанию. С этого момента начинается новое развитие индивидуальной Кармы. Ищущий обретает молодость, морщины исчезают, кожа становится упругой и эластичной, внутренние заболевания проходят. Обретший флюид Познания не будет знать старости и невзгод.
— И проживет двадцать
— Да, если того пожелает.
— Я все понял, Учитель, и я готов. Над чем мне работать в первую очередь?
— Естественно, над собой! — улыбнулся О'Джан.
— “Познай самого себя!” — сия вечная истина всегда нова и всегда звучит в Пространстве, А если конкретно, молодой человек, приступай к работе с флюидом Ида. Вводи в него Сознание, заставляй течь обратно. Это непросто, сынок, далеко нет, но что может быть легким и простым на Пути? “Кто велик в терпении, тот велик во всем!” — и это клише неустанно звучит в Пространстве; умеющий слушать, дабы слышать, да услышит истинно, сказанное Мною. ОУМ.
19 сентября. По ночам довольно прохладно. Я часто встаю и подтапливаю печурку. Заготавливаем на зиму дрова. Недалеко от Настиной избушки стояла засохшая сосна, уже без коры, очень высокая, крепкая. Мы спилили ее еще летом вдвоем с Петром Алексеичем. Сейчас пришло время разделывать сосну на чурбаны. У нас хорошая двуручная пила. Даже не ожидал, что Настя такая выносливая. И откуда силы берутся? На вид слабенькая, худенькая, на лице только что одни глазища и остались, а в работе неутомимая: пилит да пилит, никогда первая не предложит передохнуть.
Между прочим, я как бы в шутку заметил, что дров понадобится в два раза меньше, если зимовать вдвоем в одной избушке. Мы как раз водили пилой туда-сюда. Она ничего не ответила, только как-то странно взглянула на меня, полыхнула синим. Но когда отдыхали, вдруг сказала: — Я, наверное, скоро уйду домой. Да, на днях соберусь.
— Как то есть уйдешь?
— Обыкновенно, ногами. Я ведь, братец, не совсем одна. У меня в поселке отец, мачеха, какой-никакой дом. Надо помочь с огородом.
— Но ты вернешься?
— Не знаю, — сказала она, — там видно будет.
Вот так новость! Останешься тут ровным, бесстрастным, не дрогнешь ни одним мускулом… Я не хочу! Не хочу! В йоге нет слова “хочу”, оно выброшено из словаря йога, но я… О, Господи, не хочу, чтобы она уходила насовсем, нас не для этого “встретили”. Мне нужно каждый день видеть ее, хоть на несколько минут, это стало потребностью, иначе и день не в день и все, что вокруг, не имеет значения.
Она поняла, что у меня на душе, что творится со мною.
— Я вижу, ты огорчен, братец?
— Да, ты правильно видишь.
— Ладно, давай пилить.
— Нет, на сегодня хватит.
— Ну хватит, так хватит. К тому же, мне кажется, этих дровишек на одну избушку вполне достаточно.
— Правда?
— Ага.
— Настенька! —
Она высвободила руку, обхватила ладошками мое лицо.
— А ну посмотри мне в глаза!
Я видел перед собой ее глаза, только глаза и больше ничего, чувствовал близко ее дыхание.
— Ты хорошо, ты все обдумал, мой милый?
— Да.
— Что да? Что ты обдумал? Почему ты боишься произнести одно слово… всего только слово, но такое важное. Или ты не знаешь его? И никогда не знал? Бедненький, бедненький. Да ладно! Ты, что ли, любишь, да? Ты, что ли, любишь меня, ненормальный? — она ткнулась мне в лицо своим носиком, коснулась губами щеки, шептала в ухо: да? да? да?
— Да! — я обнял ее, забыв все на свете. — Люблю… люблю… люблю…
Остальные слова вылетели из головы, я шептал ей на ухо только одно, такое необыкновенное слово.
— Погоди! — сказала она, отстраняясь. — Славик, тебе не кажется, что мы во сне? Каждый сам по себе, но видим во сне одно и то же.
— Да, очень похоже.
— Тогда давай быстрее проснемся, — она помедлила. — Вот что, братец. Я тоже привыкла к тебе, очень. Ты ведь знаешь, должно, я не умею врать, ну совершенно не представляю, как это делается. Я тоже не могу без тебя. Если б ты знал, противный, сколько я тут в избушке проплакала. Из-за тебя!.. Молчи, молчи! — она прижала ладошку к моим губам. — Ведь… признайся, ты только сейчас, минуту назад понял, что любишь? А прежде ничего подобного и не представлял, ведь так? Так? И не догадывался даже, что я думаю о тебе и день и ночь? Господи, Боже мой, что же нам теперь делать, миленький?
Я немного пришел в себя. На душе было удивительно светло.
— Нам остается одно: заготавливать дрова для нашей славной избушки.
Но, похоже, Настеньку больше не интересовали дрова. Да и меня тоже, честно признаться.
— Ты, правда, любишь? — спросила она.
— Правда.
— А как же… йога? Как же мы будем с тобой, двое ненормальных, в одной избушке? Как брат и сестра?
— Да, как брат и сестра.
— Но это ведь… Быть вместе, любить и… ну, договори же за меня, договори, противный! — И спать по разным углам? Это тебя тревожит?
— И это.
Ох, Настенька, Настенька… Я и сам этого боялся раньше. Плоти своей боялся. Но после подобрал к ней ключи. Научился укрощать, сдерживать плотину, чтобы не прорвалась, не наделала бед. И не только сдерживать, но и трансмутировать страсть в иные виды энергии, в умственную например. “Без совершенного полового воздержания Кундалини полностью не поднимется вверх. Но когда она достигнет пятого центра Вишудды — с сексом все, человек обретает сверхсознательное состояние…” Кто это сказал? Брамана Чатгерджи? Джи Махараджи? А, не все ли равно…