Свадебные колокола
Шрифт:
Сёмка не ответил. Он взял в руки Венин рюкзак, втиснул в него пакет с провизией и помог надеть его на плечи Калашникова. Потом достал из кабины трубу и захлопнул дверцу машины. Он надел трубу на плечо и сказал:
— Ты не забудь про старуху. И нам когда-нибудь будет по шестьдесят.
Веня усмехнулся:
— Бери выше, по сто шестьдесят. Я родился в пятницу — девятого мая. Вот как услышим салют по радио, это, значит, мой день рождения отмечают. Можешь присоединиться.
— Пятница… — задумчиво сказал Сёмка. — Пятница — это хороший день. В пятницу родился Вашингтон. Тебе
— Чепуха! В понедельник двенадцатого октября тысяча четыреста девяносто второго года Христофор Колумб открыл Америку.
Веня солгал. Он отлично знал, что это произошло в пятницу. Но бывают такие минуты, когда не можешь удержаться, чтобы не соврать. Ложь-то бывает разная. В народе говорят, что за одну ложь бьют, а за другую хвалят.
— И вообще, Сёмка, всё это ерунда! Мой на ночь ноги, успокаивает нервы.
Но Колумб глубоко запал Сёмке в душу, у него разгорелись глаза и заметно поднялось настроение. Семён ласково посмотрел на Веню, словно тот принёс ему ордер на отдельную квартиру, немного подумал и стащил с головы широкую кепку дубль мастеров футбола.
— Махнёмся?
— Не против.
Веня снял с руки «Вымпел», за который филин не пожалел пятьдесят целковых, и протянул часы Сёмке.
Обмен устроил каждого из них, и каждый остался доволен.
— Идём, я провожу тебя на причал, — Сёмка подправил трубу на плече и зашагал вперёд.
Спешить им было некуда — пароход отходил через час. Они медленно шли по посёлку Роз, и Сёмка здоровался с каждым, кто попадался ему на пути. Его, видно, хорошо знали в посёлке.
Когда они вышли на причал, Веня увидел Валентину. У него заколотилось сердце, он покраснел и посмотрел на Сёмку.
Семён неловко улыбнулся и отошёл в сторону.
Веня подошёл ближе к девушке и сказал:
— Не ожидал увидеть тебя. Когда не ждёшь, вечно получаешь сюрпризы.
— Я тебя ждала, — ответила Валя. — Ты оставил у меня записную книжку.
Девушка протянула ему красную книжку с алфавитом и вкладышем, в котором был календарь на два года, адреса и телефоны внешнеторговых организаций, перевод английских и американских мер длины в метрические, из которых следовало, что в одном метре почти тридцать дюймов.
Откуда она могла знать, что Веня нарочно оставил в столе эту книжку? Оставил, чтобы самому вернуться за ней на обратном пути. Теперь у него не будет никакого предлога.
Вене снова захотелось поцеловать её крепким и долгим поцелуем, таким долгим, когда не хватает дыхания и осторожно приходится дышать через нос, а руки положить на её густые блестящие волосы и смотреть на её веснушки и дрожащие ресницы, сомкнутые при поцелуе.
— А где твоя машина? — спросила Валя. — Ты же на машине приехал?
— Я вернусь за машиной. И увезу тебя на ней.
— А если я не поеду? — спросила Валентина. В её голосе не было вопроса, а что-то совсем другое, мягкое и робкое, что Веня не мог объяснить.
— Тогда я прилечу сюда на самолёте. На большой серебряной птице. Ты разожжёшь костёр для посадки?
— А если нет?
— Тогда
Девушка улыбнулась и сказала:
— Ты как снежная вьюга, подхваченная ветром. Только ветер не холодный, а тёплый.
Она сразу заторопилась и улыбнулась Вене на прощанье. Он долго смотрел ей вслед.
Как бы её тут без меня не украли, подумал Веня. Несправедливо получится. Ищешь, чёрт возьми, ждёшь, кого бы увезти на своей машине. А когда находишь, то узнаёшь, что какой-то Руслан давно уже собирается её украсть.
— Сёмка! — позвал Веня товарища.
— Ну.
— Что же мне делать?
Сёмка пожал плечами и снял со своего плеча трубу.
— Не знаю, — хмуро сказал он. — Все считают Руслана её женихом. Около её почты много ребят крутилось, Руслан их всех разогнал. Я же тебе говорил, что у нас мало девчонок и на каждую сногсшибательный конкурс.
Веня ничего не ответил. А что он мог ответить?
Угасал день. На западе из-под гряды туч выглянуло солнце и смотрело на маленький посёлок, словно мальчишка из-под руки. А на другой половине неба уже пробивался молодой тонкий месяц.
НОЧНОЙ ПАССАЖИР
Деревянные плицы старенького маленького пароходика лениво, привычно и устало шлёпали по холодной воде. Были последние дни навигации. Старенькая «Пальма» шла по реке.
Над пароходиком вспыхнули сигнальные огни. Их свет отражался в воде, как в зеркале, густо залитом чернилами, и мелко дрожал.
Пришла ночь. Веня стоял на корме «Пальмы» и задумчиво смотрел за борт.
Бледный свет сигнальных огней мягко качался на тёмной тяжёлой осенней воде, и Вене казалось, что какие-то неясные странные тени, догоняя и наступая друг на друга, бегали по воде, словно эти неведомые тени, взявшись за руки, водили хоровод. В мачтах свистел ветер, словно кто-то дул в пустую бутылку.
Время от времени Веня клевал носом. И тогда ему чудился разъярённый Фисенко с аккордеоном в руках, который играл «Липси» на танцах, горбоносый Филин мирно играл в шашки с Сёмкой на первой асфальтированной улице в посёлке Роз, Аня-радистка судила футбольную встречу, а на Валиной почте курил кубинские сигары старший прораб Руслан.
Откуда-то из отсека послышался перезвон гитары, и Веня открыл глаза. До него долетели тихие слова песни:
На небесном синем блюде Жёлтых туч медовый дым. Грезит ночь. Уснули люди. Только я тоской томим. За бортом шумит, как цапля. Горько хлюпает вода. А из туч глядит, как капля, Одинокая звезда. Я хотел бы в мутном дыме Той звездой поджечь леса И исчезнуть вместе с ними, Как зарница в небеса.