«Сварщик» с Юноны
Шрифт:
Степенно, но довольно проворно перейдя по штормтрапу, я спрыгнул на пиратское судно и, дожидаясь пока вся свита соберётся, быстро огляделся. Справа, ближе к баку, на кое-как собранных в кучу оборванных парусах вповалку лежали и на все голоса стенали раненые. Среди них суетился щуплый мужчина в окровавленном фартуке и по локоть закатанными рукавами руками в крови. По-видимому Корабельный доктор.
А левее, вдоль противоположного борта скучились остатки некогда грозной неприятельской команды.
Но вот позади послышалось характерное сопение Лангсдорфа. Не оборачиваясь, я указал движением головы на пиратов:
— Григорий Иванович,
Наш светорепортер установил светописец и уже привычно громогласно известил: «Снимаю!».
Все участники похода в Калифорнию зажмурились. Ибо знали, что При таком неважном освещении, Да и вообще при любом удобном случае этот энтузиаст применял вспышку из магния. Которая и Сверкнула в то же мгновение, подожженная сноровистой рукой светописателя. А вот противник этого не знал и на пару десятков секунд корсары ослепли. Могли только лишь услышать голос командора, но самого его пока не видели:
— Ну что, граждане пираты, как полномочный Посланник Императора России, я, камергер граф Резанов объявляю вас пленными, а судно сие конфискованным в пользу Державы Российской.
— Вы не имеете права! — послышался голос, — этот Фрегат военный корабль Франции!
— Вот как? — я резко повернулся на каблуках в сторону говорившего: — Представьтесь сударь. Кто говорит?
— К вашим услугам шевалье де Лаваль. Капитан этого судна, — качнул головой один из двоих изгоев с оторванным рукавом, мужчина лет сорока, с военной выправкой, достаточно широкий в кости.
— Так-так, сударь, — иронично произнес я: — А не скажете, По какому такому праву военное судно Франции вероломно нападает на мирное торговое Российское судно? Да еще с посланником Императора России на борту?
— Россия враг великой Франции, — высокомерно процедил сосед Лаваля, португалец.
— Вы что ли от имени Наполеона объявили войну? — вкрадчиво осведомился я. И перешел на официальный тон: — сейчас мои люди соберут от членов вашей команды все показания, как положено зафиксируют, запишут. Если выявится нарушение международного морского законодательства… То Вы ведь знаете… Я сам военный, и капитаны наших судов офицеры Российского Императорского флота. Этого достаточно для военно-морского суда. И каждый, кто повинен — Вы ведь знаете закон не хуже моего…
Я обернулся к свите и негромко отдал распоряжение обыскать каюты, а затем опросить под запись выживших пиратов.
Вскоре выяснилось, что верховодил командир абордажной команды из французского отребья. У них патент на каперство и грабят они всех подряд. Капитан сокрушался:
— Им безразлична судьба фрегата, а мне нет. Скажите месье командор, что Вы намерены предпринять?
— Любопытно, любопытно… Если и документы подтвердят… месье капитан, я Вас услышал, — подвел я итог.
Португалец, осознавая неминуемое приближение разоблачения, захлёбываясь заговорил. Выяснилось что он прекрасно знал на кого нападает. Ну кто бы сомневался! Просил высадить его на берег тут, в Испанских владениях для суда губернатора Калифорнии.
«Щас, — про себя ухмыльнулся я, — чтоб он тебя тут же отпустил, да ещё и с извинениями. А ты на меня поклёп возведешь? Дудки!»
Из гущи рядовых пиратов донеслись возмущенные выкрики:
— Каналья! Золото обещал…
Я внутренне похолодел: Кто-то всё-таки проболтался! Позже выяснилось, что о золоте португалец ничего не знал, а пустыми обещаниями разжигал алчность капитана и команды.
Из капитанской
Глаза подлеца забегали.
Я шагнул кперилам и словно из любопытства вытащил из висевшей перевязи, отобранную при разоружении у него, пистолет. Экземпляр в самом деле знатный: дорогие костяные накладки, золотая и серебряная насечки, навершие рукояти инкрустировано крупным рубином. Словно изучая, открыл полку, затравка насыпана, взвел курок и потянул за спуск. Грохнул выстрел, пуля вырвала клок одежды из бока португальца и тот мгновенно захлебнулся словами, стоял бледный как накладки из слоновой кости на его пистолете, разевая рот будто рыба на берегу.
Но тут неожиданно внутри меня взъелся Резанов:
«Это бесчестно! Это недостойно русского дворянина!»
«Чего, чего!? — изумился я, — А, Вашбродь, достойно русского дворянина получить нож в спину от сего ублюдка?! Ему честь не помеха. Кстати, глянь-ка, как злорадно ухмыляются его подельники, видно он и им поднасолить успел».
«А всё-равно», — не желал сдаваться Резанов, — «пусть он бесчестный, а русский дворянин не имеет права поступать бесчестно».
«Нда? Ну ладно. Когда он продырявит нашу с тобою шкурку, как ты полагаешь кем этот „честный“ человек займётся? На кого он глаз положил? А-а-а, Николай Петрович, догадался. Всё правильно. А чьего ребёнка Кончита вынашивает? У? Вот то-то и оно. А что станет с твоими ребятишками в Питере? То есть мы с тобой сейчас поступим честно, сдохнем, а за нашу с тобою честность будут расплачиваться наши с тобою близкие? А ты, честный дворянин в это время будешь кормить рыб или червей! Я тебе не рассказывал, к слову не пришлось, что произошло с Кончитой после твоей гибели в мое время, так вот: она родила мертвого ребенка, а потом ушла в монастырь! Не-ет, Вашбродь, ты может и готов чтоб твою шкуру продырявил сей урод, а я против, это и моя шкура тоже! Так что, хочешь ты или нет, а я этого гада урою, я врагов за спиной не оставляю. Живых врагов. Так что прикинься ветошью и не отсвечивай».
«А?» — не понял Резанов.
«Под ногами, говорю, не путайся. Ну а я уж, так и быть, пойду тебе навстречу, и сейчас мы с этим жирным боровом устроим поединок, коли тебе претит простое убийство, так уж и быть, рискну и вызову его на дуэль».
Резанов что-то ещё бурчал, но я уже не слушал его словоизвержение, хищно ухмыльнулся португальцу, но делано развёл руки:
— Да, промахнулся. Хотел всадить пулю в твое жирное пузо, каналья! — с интонацией Д`Артаньяна в исполнении Боярского прорычал я устрашающе.
Португалец пошел бурыми пятнами.
Искать повод для драки не пришлось. Едва командор отвернулся, португалец шагнул к перевязи, сноровисто выхватил собственную шпагу и с ходу ударил ненавистного соперника в спину. Однако я был начеку. Чего-то подобного ожидал от этого скользкого как уж типа. Ну что ж, это как раз то, что нужно!
Чуть довернул корпус вправо, подприсел и, продолжая круговое движение подсек опорную ногу противника. Кончик оружия вспорол рубашку над моим плечом — сцуко! Португалец завалился кулем. Я пружинисто выпрямился, наступил на клинок, схватил врага за мочку уха и рывком, словно шкодливого котенка вздернул.