«Сварщик» с Юноны
Шрифт:
Перед закатом отпустил-таки Резанова на свидание с Кончитой, завтра день обещает выдаться напряженным, вдруг это крайняя возможность. Но за час до выхода меня осенило:
«Вашбродь, Николай Петрович, почему бы тебе с Кончитой не установить собственный, так сказать личный и секретный канал радиосвязи? Ведь кристадины есть у вас обоих».
«А что, прекрасная затея!» — загорелся Резанов.
«Тогда, Вашбродь, сядь и запиши частоты, позывные и время обоюдного выхода в эфир. Основные частоты и запасные, резервное время — вдруг неординарные обстоятельства. И Евангелие у тебя подарить невесте есть?»
«Зачем?» —
«А вот так шифровать свои послания станете: Первая буква чье Евангелие — от Матфея, Фомы и т. п. А дальше первая цифра номер страницы, вторая номер строки, третья — слова. Если кто случайно и примет вашу переписку, да ничего не разберет. К тому же раз Кончита примет Православие в замужестве, то изучать нашу Библию ей сам Бог велел!»
Резанов задумчиво покивал моей головой:
«Это ты, Савелий, ладно удумал, благодарствую».
Утро 28 апреля, как и предыдущее, началось с тренировки невзирая на густой, словно кисель, туман. Который рассеялся под лучами взошедшего солнца вместе с моими опасениями что отстрелять изготовленные накануне порох и пули не выйдет. Вышло. И довольно неплохо, особенно учитывая что ружье мне непривычное. А после обеда случилось непредвиденное…
За день до отплытия экспедиции из Сан-Франциско, 28 апреля 1806 года, вахтенный в неурочное время уведомил меня о подходе шлюпки с хорошо одетыми пассажирами. Я привёл себя в порядок и поднялся на палубу, чтобы Встретить гостей. Спустя пять минут на борт поднялись комендант крепости, губернатор Калифорнии, прибывший с объездом подотчётных территории и судья со скорбными лицами. Такой состав делегации по словам Резанова мне в правое ухо настолько выходил за пределы этикета, что я переполошился:
— Сеньоры, чем обязан? Что стряслось?
Хосе Аргуэльо на правах родственника поспешил успокоить:
— Сеньор Командор, ситуация требует пренебречь условностями. Просим Вас не беспокоиться: ничего, что касалось бы государства, которое Вы представляете, тут иное. Тут скорее личное. Видите ли, мой младший сын, брат кончиты Пабло, с его закадычным другом, с сыном губернатора Родриго, который путешествует вместе с батюшкой, оба двенадцати годов, — губернатор в этот момент кивнул, подтверждая слова коменданта Сан-Франциско, — и дочка судьи одинадцати лет от роду Эстелла, исчезли. Исчезли Вчера. Мы перевернули все окрестности. Сегодня вот с утра Выяснилось, что они распрашивали индейцев и рыбаков как люди живут в дальних странах, Как управлять лодками — мы боимся, что они тайком забрались на какое-либо судно. Мы объезжаем не только Ваши суда. Просим Вас оказать содействие в поиске наших детей.
«Вашбродь, — засомневался я, — Ну побегают пацанята да вернутся».
Однако Резанов встревожился не на шутку и его состояние передалось мне:
— А-а-а, Сорванцы! Не Извольте беспокоиться, — я взмахом руки подозвал капитана «Юноны» и Хвостов отдал распоряжения выстроить всю команду на палубе, после чего я с жаром, в цветистых выражениях обрисовал ситуацию, попросил обшарить все Закоулки.
То же самое, взяв рупор, прокричал на «Авось» и «Марию».
— Сеньоры, — когда все формальности были выполнены, обратился я к безутешным родителям: — Покуда идут поиски Прошу вас быть моими гостями, спустимся в кают-компанию. У меня есть настоящий китайский чай, запасы которого вожу с собой.
Гости
Спустя полчаса Хвостов постучавшись доложил, приложив ладонь к козырьку, что перерыли всё в трюмах, матросы заглянули в каждый закоулок, но даже лишней мыши не обнаружили на судах экспедиции.
Когда гости убыли, Резанов, сменив меня и сидя за своим столом в сердцах хлобыстнул папье-маше о столешницу в кабинете так, что подскочили песчинки из тех, которыми подсушивал чернила на документах, и жалобно звякнула серебряная ложечка в стакане с подстаканником.
Глава 10:
Уходим чтобы вернуться
Город отпускать не хотел. В день отплытия, 29 апреля 1806 года, чаша бухты Сан-Франциско вместе с закрайками прибрежья накрыл манной размазней туман. Сниматься с якоря в такую хмарь самоубийственно, я поддался настроению Резанова в моем теле и нервным призраком в белесой дымке сновал по «Юноне» совал нос во все закоулки: мол, «А всё ли надежно закреплено? А не забыли вот это? А то?» Люди отчётливо понимали состояние командора и потому хоть и матерились в сторонку, но беззлобно, так, для порядку.
Наше намерение уйти сразу после рассвета в пять утра «сожрал» проклятый туманище! Напрасно мы играли «Подъём!» команде в четыре. Противоборство солнца с невзгодой длилось томительно, но к половине седьмого берег прояснился и камергер, я почувствовал это отчётливо, успокоился. Понимая его состояние я тоже как бы уступил ему управление нашим общим телом и он, вцепившись в фальшборт сорвал шляпу и неистово замахал фигурке в кремовом платье на огромном валуне.
Кончита, а это была она, отвечала пронзительно-белым платком. Мне припомнилась статья в интернете, в которой похожий каменюка подле опоры моста «Золотые ворота» объявлялся тем самым, с коего мол Кончита провожала и где ежедневно ожидала графа Резанова — выходит не обманули. Я ощутил как стянуло кожу на лице и посочувствовал камергеру: «Эк мужика скрутило!»
Мозг пронзила мысль: «А ведь ей там зябко!» — по телу пробежал озноб невзирая на утепленный мундир и накинутый плащ. Несчастный разум раздирало противоречие: мне хотелось поскорее отчалить, чтобы отважная дурочка успела вовремя согреться и не дай Бог не простудилась, а Резанов всеми фибрами души жаждал отсрочить расставание. Вот послушный подсознанию организм и вырабатывал противоборствующие гормоны, которые терзали многострадальное тело.
Сами собой в голове зазвучали слова: «Не мигают, слезятся от ветра безнадежные карие очи…»
Видимо в таком состоянии стихи прорвались сквозь перегородку между нашими сознаниями, потому что тело дёрнулось и голос Резанова хрипло спросил:
«Что это?»
«Это, Николай Петрович, в мое время поэт Вознесенский напишет о Вас поэму, слова оттуда».
«Значит помнят потомки… Душевные и весьма точные слова… Савелий, ты распорядись, а я покуда тут…»
«Конечно-конечно, Вашбродь!»
Я поманил ладонью капитана «Юноны»:
— Николай Александрович, распорядитесь — отходим.