Свет и Тень
Шрифт:
– И как? – выждав, спросила женщина.
Томное придыхание.
– Сестра, наверное, не соврала... Тут только от одного вида в обморок упадёшь, а если представить всё остальное... Я прям обзавидовалась! Такого б хоть на раз, чтобы узнать, как оно бывает...
– Да ну, зачем? – вздохнула первая с горечью, – Чтоб всю жизнь вспоминать и злиться, что у тебя не так?
– Саший его знает... Дуры мы, бабы.
– Эт точно.
Женщины немного помолчали, булькая вином.
– Что-то благородной нашей долго нет, – спохватилась вторая служанка, – Пойдём посмотрим, куда девалась. А то отвечай потом перед его величеством!
– А нам-то что? Она
Судя по доносящимся из кустов звукам, волкам такое блюдо тоже было не по вкусу. Но женщины всё равно поднялись и пошли разыскивать госпожу, упившуюся не хуже портового грузчика.
Но Рыске было уже не до этого. Уж лучше бы, подумала она, лежала и тихо тряслась в шатре или сразу разбудила учителя. Да всё что угодно лучше, чем стать невольным слушателем таких откровений...
Конечно, ничего нового или необычного Рыска не услышала. Ещё давно, в Пристани, где Альк был в своё время заметной фигурой, ей довелось узнать слушок о том, что он вообще пошел учиться не ради мечты, а из-за несчастной любви. Но это было даже логично. Трудно представить себе нормального мужика, у которого к двадцати пяти годам не было бы в прошлом подобной истории! Собственно говоря, многие встают на путь к делу всей жизни именно потому, что тяжело пережили первую потерю. Рыска и сама подалась в Пристань, чтобы заполнить душевную пустоту. Возможно, у Алька тоже так было.
Да и о праве первой ночи в замке Хаскилей она слышала, на этот раз – лично от Алька, тайны тут не было.
Но на душе почему-то стало невероятно, невозможно паршиво. Ощущение было такое, словно посреди улицы штаны на самом интересном месте порвались. И что, теперь так всю жизнь, что ли, будет?
Нет, то, что Альк нравится всем женщинам без исключения, Рыска давно успела заметить и смирилась с этим фактом. Но дело было не в них.
Дело было в нём самом.
Альку тоже всегда очень льстило женское внимание. Он всегда с удовольствием пользовался каждым подобным случаем, заигрывая как с дамами, так и с бабами. Это по большинству было несерьёзно, больше в шутку, и от таких шуток она, Рыска, когда-то и сама с ног до головы заливалась краской. Но ведь не всегда так было! Порой наверняка доходило и до дела?..
С годами она, конечно, поняла, что бороться с этой чертой его характера бесполезно, да и нормально это для здорового красивого самца. Но ей самой это было не то, что неприятно – она просто растерзать была готова любую посягнувшую на Алька женщину (или просто оказавшуюся поблизости)! Пожалуй, именно ревность помогла ей и догнать Виттору, и победить: у них личные счёты. Да и из тюрьмы выбралась она, скорее всего, от злости.
Но вот что теперь было делать?
Конечно, то, что её любимому не грозит смерть, было прекрасно, и шанс быть вместе вырисовывался всё чётче. Да вот только возник вопрос: хочет ли она с ним быть? После таких событий Рыска сильно сомневалась в этом.
Нет, её любви не суждено пройти никогда, она теперь точно это знает. Но, похоже, не напрасно ей казалось, что искать друг друга может и не захотеться. Не напрасно она чувствовала, что они расстаются навсегда... Наверное, и правда, слишком долго она была одна и привыкла считаться лишь со своим мнением. А её мнение на этот раз было таково: с неё хватит! Не хочет она всю жизнь случайно натыкаться на Альковых бывших или случайных. И если что-то из этого ещё можно было бы понять, вроде первой любви или права первой ночи, прописанного в законе тсарствия, то как объяснить вот такие
И это всего лишь несколько примеров. А сколько их вообще, этих женщин, успевших урвать кто-то ночь, кто-то неделю, кто-то грязные обжималки где-нибудь в каморке, а кто-то – как она сама или Виттора, ребёнка?.. Что на это сказать? Как обычно: поздравляю, госпожа путница, вы дура! Таких как вы у Алька Хаскиля – что песка на берегу. Слишком многого вы хотели от него. Но получили как обычно лишь головную боль.
Поднявшись, Рыска уныло побрела в шатёр.
Нет, она не имеет ни малейшего желания делить своего единственного мужчину с тысячами тысяч посторонних женщин. От осознания своей вторичности ей ещё хуже, чем от одиночества, и потому это самое одиночество она и выбирает.
Теперь с Альком всё хорошо, беспокоиться больше не о чем. А если случится что-то, она теперь и на расстоянии сможет помочь. Как и он ей... А потому нет ни одной объективной причины продолжать сходить с ума.
Как только тсарь вышел из шатра, Рыска бросилась к нему, не обращая внимания на стражу.
– Доброе утро, ваше величество, – зачастила она, – Вы спрашивали, что передать. Вот, – и она протянула Шаресу лист бумаги, сложенный уголком.
– Доброе утро, госпожа Рысь, – тсарь бросил взгляд сначала на письмо, затем на бледное, осунувшееся лицо девушки. – Вы что-то, извините, ещё хуже выглядите, чем вчера. Вам плохо?
– Нет, всё в порядке, – поспешно ответила Рыска.
Голова у неё кружилась, в висках стучало, за ночь она так и не сомкнула глаз, но не говорить же об этом обо всём его величеству?
– Может быть, оставить вам один шатёр и прислугу, чтоб вы слегка отдохнули? – заботливо спросил он.
– Нет, спасибо, ваше величество, не нужно. – снова отказалась путница. – Мне пора, меня ждет её величество, да и дома тоже...
Тсарь со вздохом покачал головой.
– Конечно, решайте сами... Но вы ведь ранены. И ваш нетопырь – тоже. Прошу вас, будте осторожны!
Рыска кивнула.
– Да, конечно... Так вы передадите?
Шарес молча взял у путницы письмо. Он понял: за ночь что-то случилось. И то, что в этом послании нет ничего приятного – тоже понял. Но передать весть Альку предложил он сам, и теперь не мог отказаться, как и заглянуть в письмо, и вмешаться.
А Рыска как раз на это и рассчитывала, иначе отдала бы послание учителю, следовавшему в том же направлении, но Крысолов не передал бы такое письмо, прекрасно догадавшись об его содержании. Да и прочитать, и вмешаться вполне бы мог, естественно, из лучших побуждений. А тсарь на то и тсарь. Он такого не допустит.
Итак, его величество спрятал письмо во внутренний карман, глядя на Рыску печальными, всё понимающими глазами.
– Счастливого пути, ваше величество, спасибо вам, – учтиво поклонилась Рыска.
– Благодарю ещё раз за службу, госпожа Рысь, – кивнул тсарь. – Не забудьте передать от меня поклон ее величеству!
– Не забуду, – бросила Рыска и, развернувшись, затерялась в толпе суетящихся людей, скорее, чтобы тсарь не видел её слёз, скрылась из виду.
Учитель только что проснулся, когда Рыска влетела в шатёр и, едва бросив “доброе утро” покидала вещи в сумку, обвесилась мечами и бросилась на выход. Она знала: одно его слово – и она передумает. Разревётся и никуда не поедет. А тогда мытарства затянутся до конца жизни.