Свет и Тень

ASTORIS

– Почему же сейчас передумал?!

– Оговорился! А ты и рад стараться – вынь тебе да положь истину! Может сам расскажешь, раз всё знаешь? Как тогда, как раз перед тем, как кое-кто, – он покосился на Жара, – меня камешком угостил!..

Ещё с десяток щепок путники, наставник и ученик, пристально смотрели друг на друга. Давние разногласия, недосказанность, обиды готовы были прорваться наружу.

Почувствовав это, Рыска легонько, незаметно для окружающих погладила Алька по спине, раз, другой, третий... От первого прикосновение Альк недовольно дёрнулся. После второго через плечо покосился

на жену. После третьего вздохнул, нахмурился сильнее, но уже более мирно проговорил:

– Может, всё же расскажешь, а то ведь и правда, любопытно? И не только мне.

– Да, расскажите, учитель, пожалуйста! – поддержала мужа Рыска.

– Ты тоже догадалась? – посмотрел ей в глаза Крысолов.

– Мне Альк говорил... – потупилась она, – Да и вообще... Расскажите, пожалуйста.

Путник помолчал немного.

– Боюсь, это охарактеризует меня не с лучшей стороны, доча. Я буду выглядеть... как Райлез. И даже еще хуже, чем он.

– Да говори уже! – раздражёрно бросил Альк, не глядя на наставника, – Кем она была?

– Она? – удивился ничего не понимающий Жар, – Действительно, интересно! – забыв об удобстве, он снова пересел на табуретку. Пусть она шаткая, зато поближе к расказчику.

Крысолов долго смотрел в огонь камина и молчал.

– Вобщем, если не расскажешь, – не выдержал Альк, –Я действительно озвучу свою версию. И тебе придётся постараться её опровергнуть.

Крысолов смерил саврянина взглядом.

– Я расскажу, Альк, – устало уронил он, – Но не потому, что боюсь твоего злого языка... Я сделаю это потому, что вы – мои близкие люди. Ближе, чем у некоторых людей бывают родственники. И потому, что мне до смерти надоело носить это в себе.

Старый путник ещё немного помолчал, обдумывая, с чего бы начать... а потом заговорил, совсем другим голосом – словно помолодев.

– Ее звали Зарина... – начал он, – Она поступила в Пристань на следующий год после того, как я стал путником. Мне тогда было двадцать шесть лет, ей – восемнадцать...

В молодости я особо не стремился стать вольным наёмником. Мне всегда больше нравилась стезя наставника, поэтому, окончив обучение, я остался в Пристани. В первый же год мне дали группу адептов. Среди них я Зарину и встретил. Она была в тот год единственной поступившей девушкой...

Такая милая, красивая, юная... Истинная ринтарка: глаза как вишни, губки алые, косы чёрные... Я полюбил её с первого взгляда – она меня тоже. – Крысолов улыбнулся своим мыслям, немного помолчал и продолжал, – Я заговорил с ней о свадьбе уже через неделю после нашего с ней знакомства. Но она отнеслась к этому так легкомысленно! Словно я ей по городу прогуляться предложил: нет, что ты, я пока не хочу замуж! Вобщем, учёба и дальнейшее путничье звание интересовали её куда больше, чем спокойная семейная жизнь. А вот я тогда был действительно готов всё бросить, покинуть Пристань, оставить все мечты, лишь бы быть с ней.

Хотя, в итоге мы пришли-таки к соглашению: чуть более через год после знакомства, в начале зимы в общежитии Пристани забился дымоход. Топить печи стало невозможно. Было холодно, и адепты мёрзли в своих комнатах, как забившиеся под стреху воробьи. Конечно, всё быстро устранили: на то

и столичная Пристань. Уже через три дня дымоход исправили... Но за эти три дня я сумел уговорить Зару переехать ко мне. Мы стали жить вместе.

Так продолжалось четыре года. И за эти годы я полюбил её ещё сильнее. Правда, стал ненавидеть лето, потому что летом она уезжала домой, к родным, и тогда я начинал с нетерпением ждать осени.

Нашу размолвку я спровоцировал сам...

К сожалению, как и один мой хороший знакомый, – Крысолов метнул на Алька быстрый взгляд, – верностью я никогда не отличался. И в один далеко не прекрасный день Зара застукала меня с другой и ушла от меня. Позже мы помирились, но больше она в мой дом так и не вернулась...

Отношения перешли на уровень встреч время от времени. И просто нам тоже не было: мы редкий день не ругались. Но я любил её... Всё равно, любил. И ни щепки не сомневался, что и она меня любит. Как бы там ни было, не смотря ни на подсказки дара, ни на простые логические измышления, я продолжал мечтать. Мне казалось: вот исполниться то, чего Зара хочет, станет она путницей, успокоится и станет сговорчивее. Тогда снова предложу ей выйти за меня, и, возможно, она согласится.

Но влюбленность многим отшибает разум. И со мной так было: я был молод, влюблён и глуп. И не сумел понять что важно, а что нет. Не подумал, какая именно трагедия может в действительности произойти и что по сравнению с этой бедой померкнут остальные... Эх, что ходить вокруг да около? Окончив учебу Зарина стала крысой, – жёстко, словно ставя перед этим фактом самого себя, произнёс Крысолов.

Повисла тишина, которую никто не смел нарушить. Альк, наверное, хотел бы сказать какую- нибудь гадость в своей манере, но вместо этого взглянул на Рыску, вцепившуюся в его ладонь и устало кивнул ей головой. Она тоже ничего не сказала. Только поднесла его руку к своему лицу и потерлась о неё щекой, на миг закрыв глаза.

– У меня в те времена, – вздохнув, продолжал свой рассказ Крысолов, – Тоже был человек, которому я безгранично доверял, которого очень уважал и считал самым-самым – мой учитель, старший наставник. Я обратился к нему с просьбой помочь, и он не отказал: похлопотал, и Зару отдали мне. Но это было лишь начало моих бед. Наших с ней бед...

Я попросил в Пристани длительный отпуск и увез её из Ринстана, в глубинку, на юг, туда, где жила моя мать. Стоит ли упомянать, что как только я истово пожелал, чтобы Зара стала человеком, как так оно и произошло?

Итак, признавшись во всём моей матери, мы поселились у неё, в небольшом городе у самой границы. Там тоже была Пристань, в библиотеке которой и прошёл следующий год моей жизни. Я перечитал за этот год больше книг, чем за всю свою предыдущую и последующую жизнь. Но и это ничем не помогло. После прочтения всех этих книг, а так же, припомнив всё, чему учился столько лет, я пришёл к выводу: всё, что я могу сделать для Зары – это отпустить её по обряду. То, почему она не становится больше крысой, я тогда так и не понял. Это дошло до меня гораздо позже, через очень много лет. Да и не имело это, как оказалось, никакого значения: становясь человеком, “свеча” всё равно остается “свечой”.