Свет и Тень
Шрифт:
— Как пацана-то хоть зовут? — спросил Альк со вздохом.
Жар немного помолчал, а потом решил, что скрывать уже нечего.
— А сам как думаешь? — вопросом ответил он.
— Что, в честь меня назвала?
— Ну, а то ж…
— Сильно переживала?
Жар цокнул.
— Ну и вопросы ты задаёшь! — помолчал и добавил другим тоном. — Год ревела, как по покойному…
Альк вздохнул и посмотрел на друга, в поздних сумерках показавшись тому постаревшим лет на двадцать.
— Похож на меня
У Жара сердце уже разрывалось от безнадёжности в голосе Алька. Но и не отвечать он тоже не мог.
— Одно лицо, с рождения. А сейчас еще и косы отросли… Я его пару месяцев назад видел. Бойкий такой, как волчок. Везде и сразу. Но хороший, ласковый. Рыску обожает…
— С кем он сейчас? — Альк едва заметно улыбнулся, но вечерняя мгла скрыла это от Жара.
— С тёткой одной. Она Рыске не родная, но хорошая. Мальчик её бабушкой зовёт…
Альк закрыл руками лицо, посидел так пару щепок.
— Почему она не сказала? — вздохнул он.
— А почему ты её не удержал? Почему не вернул назад, когда она ушла?
Саврянин промолчал. Сказать, что вымок до нитки, заболел и чуть не сдох? На такое он был не способен, уж лучше оставаться подлецом или правда сдохнуть…
— Жар, у тебя есть корова? — резко сменил он тему.
— Ну… Да, — пожал плечами Жар, не понимая пока, при чём здесь это.
— Сколько стоит?
— Я за два злата брал… Альк, не уезжай, она меня убьёт! — дошло до Жара.
— А ты ей не говори.
Помолчали ещё.
— Ну так продашь или нет?
Жар вздохнул.
— Если я скажу «нет», это что-то изменит?..
— Не изменит. Твоё право помочь мне сейчас или не помочь. Не продашь — я другую найду.
— Я так и думал.
— Ну, тогда, пошли, что ли…
…Когда деньги были переданы, а корова осёдлана, Жар взмолился:
— Альк, пожалуйста, не бросай её! Не злись, что молчала о ребёнке! Она столько пережила! Только Пристань её и спасла, да ещё сын. Не уезжай!
— Ты грамоте обучился? — словно не слыша, спросил Альк.
— Обучился, — со вздохом ответил Жар.
— Если с ней или с сыном что-то случится, найди меня по путничьей почте.
— Это как?
— Письмо для меня в Пристань отдай, укажи, в каком городе меня искать.
— Это в вашей столице, о название которой язык сломать можно? — попытался пошутить Жар.
— Да, в Брбржисще.
— И что?
— И я тогда приеду… — Альк вздохнул, постоял, глядя в пустоту… А потом вскочил в седло и натянул поводья.
— Альк, ну пожалуйста, не уезжай! — Жар заступил дорогу корове, понимая, что это бесполезно. — Вдруг с тобой случится что… Темно уже! И мороз… Как я ей скажу?
— А ты не говори, — повторил саврянин. — Я у неё седло оставил — пусть себе возьмёт. Или продаст. А то будет хранить сто лет, я её
— И как я могу ей не сказать?
— Значит, скажи, — голос у Алька снова был безнадёжно-спокойный.
— Прошу тебя, останься! Ночь ведь на дворе!
Альк вдруг мягко, по-дружески, очень тепло улыбнулся.
— Зачем ты тратишь слова? Я всё равно уеду, ты меня не удержишь.
Жар вздохнул и отошёл с дороги.
— Я знаю… — уронил он. — Но ты ещё вернёшься?
— Время покажет… Береги их, друг, — Альк пришпорил корову и легче тени растворился в ночи.
Жар долго смотрел ему вслед и не мог понять, почему такие люди как Альк всегда вызывают непреодолимое желание следовать за ними? Почему они всегда любимее милых и домашних? Ну почему?..
— Эх, — горестно вздохнул Жар. А потом протёр снегом глаза и пошёл к Рыске.
Когда она проснётся и узнает, что её любимый уехал, будет море слёз и соплей. Его долг быть рядом.
====== Глава 7 ======
Когда промёрзнешь до костей, точно зная, что тебя никто не согреет, становится грустно. Когда это не впервые, начинаешь привыкать. А если точно знаешь, что не согреют никогда, уже даже перестаешь стремиться к теплу. А хуже всего в такой ситуации осознавать, что на мороз тебя никто не выгонял, наоборот: умоляли остаться, а ты нарочно отказался сам.
Так Альк и поступил десять дней назад: ушёл в морозную ночь, оставив по уши влюблённую в него девушку, и даже не попрощался с ней…
Ну что такого в этих словах: я люблю тебя, прости, будь со мной и иже с ними? Что такого, что не мог он их сказать ни одной живой душе в мире, даже когда сам страстно этого желал?
Он заплатил за это: ночевками в зимнем лесу у трепетного костра; несколькими днями голодовки, потому что закончились деньги и нечем стало заплатить за еду и ночлег; надрывным кашлем — хорошо хоть до воспаления лёгких не дошло; гибелью коровы — пришлось добить, чтоб не мучилась, и душевной пустотой: упасть бы тоже в этот снег, и пусть заметает, не жаль…
Страхи, испытанные им в то время, когда он был крысой, оказались ничем, по сравнению с тем, что происходило в его душе теперь. Тогда он хотел жить, и это хоть немного, но помогало. А сейчас…
Альк шёл пешком с самого Ринтарского берега, чуть не провалился в полынью где-то на середине реки — Хольга отвела. Просто шёл, потому что привык бороться до конца. А вокруг становилось всё холоднее, ибо он двигался на север.
Воздух застыл и звенел. Снег сиял и переливался: днем на солнце, ночью — под луной, и на земле, и в воздухе. Но это отнюдь не радовало: слившиеся друг с другом небо и земля в бело-голубых тонах действовали угнетающе, создавая впечатление, будто не движешься, а на месте стоишь.