Свет и Тень
Шрифт:
На берег озера высыпает стайка мальчишек, лет по восемь-десять. Чёрные волосы, чёрные глаза, крепенькие фигурки ринтарцев. И лишь один резко отличается от всех: он на полголовы выше товарищей, стройный, как тополёк, худенький и светловолосый.
Он не просто чуть светлее других ребят: его волосы, заплетённые в две косы, чуть ли ни одного цвета с облаками в небе. И глаза — яркого жёлто-зеленого цвета.
Видно, что он здесь главный: ребята пропускают его вперед, указывая на озеро.
Паренёк берет камушек,
Мальчишки начинают прыгать, кричать, выражая восхищение. А светловолосый стоит, скрестив на груди руки и задрав нос. Он не подаёт виду, но его просто раздувает от гордости.
Друзья вновь показывают ему на воду, прося подтвердить звание лучшего пускателя «лягушки». Мальчик снова небрежно прицеливается, и тут один из товарищей легонько толкает его в бок со словами:
— Смотри, кажись, твоя мать приехала!
Светловолосый резко оборачивается. В глазах его загорается радость. Камешки горстью летят в озеро, а мальчик уже бежит в сторону леса, за околицу вески. Бежит быстро, легко, радостно.
— Мама! Мама приехала! — кричит он на бегу.
Нетопырь, подняв дорожную пыль, резко останавливается. Стройная, гибкая, как змея, черноволосая девушка спрыгивает со своего скакуна, откинув за спину две длинные, толстые косы, на ходу снимает ножны двух мечей и не глядя бросает их в траву на обочине дороги — не до них сейчас, у неё есть дело важнее, — и бегом устремляется навстречу мальчику.
Прыжок, второй, третий — и вот она уже подхватывает на руки врезавшегося в неё ребенка, начинает кружить его, взбивая пыль, топча ромашки у обочины. А потом замирает на месте, накрепко его обняв.
Затем ставит сына на землю, присаживается перед ним на корточки и смотрит в его глаза — такие же, как у неё самой.
— Мамочка! — шепчет мальчик, и девушка снова обнимает сына, прижимается щекой к его груди, улыбается, закрыв глаза. Чёрные косы метут дорогу – ей нет до этого дела.
— Сыночек мой! — шепчет она в ответ. — Альк…
— Альк? Ну ты спишь, что ли?
Альк вздрогнул и чуть не упал с табуретки.
— Да нет, конечно, — сердито ответил он со сна.
— Так расплетай косу! Ты теперь папа! — весело говорит мать. — Крысу только убери, — напоминает она.
Мир обретает реальные краски. Он снова в весчанском доме, рядом кровать с роженицей. Женщины суетятся, младенец заливается на руках у бабушки.
Альк отложил крысу, вымыл руки и расплёл правую косу. Зажмурился, дернул, поморщился, потёр за ухом — больно! Чуть не споткнувшись, подошёл к ближе к матери, попытался рассмотреть ребёнка.
— Быстрее давай! — поторопила его мать. — Смотрит он. Ещё насмотришься!
— Кто, мам?
— Девочка! — с гордостью произносит
Не одевшись, Альк выскочил в холодную ночь. Мороз спал, началась оттепель. Сильный, солёный, влажный ветер дул с моря. Альк встретил его грудью и с удовольствием вдохнул. Потом провёл рукой под носом — кровь… Только почему-то он не помнил, как сменил эту дорогу.
…А через четыре лучины мать разбудила его страшным известием. В доме снова поднялась суматоха.
Их служанка, бывшая сестра милосердия, истово молилась перед двуиконием. Алида тихо всхлипывала у печи, качая дочь. Мать потерянно озиралась по сторонам. Дамира на кровати металась в бреду.
— А я ведь говорил! — в сердцах выкрикнул Альк и снова выскочил на улицу. — Ну сколько уже можно? — прокричал он небесам.
А потом уселся на скамейку у стены дома, откинувшись назад и вытянув ноги. Сколько он так просидел — неизвестно. Но ни холода, ни печали он не чувствовал. Только безразличие…
Какой смысл быть путником? Ну, поменял дорогу, а в итоге пришёл туда же, только с другой стороны!
Из дома вышла мать, а за ней Алида.
— Встань! — велела госпожа Хаскиль сыну, и когда он подчинился, накинула на него тулуп. — Не хватало мне ещё твоих болячек!
— Я уже не маленький, — буркнул Альк.
— Я вижу!
Алида глубоко вздохнула и вдруг проговорила.
— Дамира очнулась и попросила дать ей ребёнка.
— Ну и?
— Я дала свою дочь.
— Зачем? — рявкнул Альк, вскочив со скамейки. — А потом что делать?
— Тихо, послушай! — велела мать.
— У меня одиннадцать детей, Альк, — начала Алида. — Мне их иногда кормить нечем. Эта вообще нежданчик… А у вас такое горе. Дамира не переживет, — прошептала женщина, всхлипывая.
— И что? — устало, со вздохом, спросил Альк.
— Если вы не против, Альк, я отдам дочку вам…
Он долго, молча на неё смотрел. А потом со словами:
— Идите вы все к Сашию! Делайте, что хотите! — ушёл в темноту.
Он устал так, словно на нём пахали, чувствовал себя потерянным и несчастным, и поэтому всё шёл и шёл куда-то без цели.
И вдруг остановился.
Если богиня слышала всё то, что он думал и говорил в отчаянии, ему следовало тут же падать на колени и просить Пресветлую простить его за скудоумие и благодарить за её высшую мудрость, недоступную смертному, будь он хоть трижды путник.
…Потому, что он вдруг понял, чью дорогу ему удалось поменять.
Впервые за полтора месяца Альк радовался, хотя вроде и нечему было.
====== Глава 8 ======
Рыска проснулась среди ночи от пустоты, пошарила рукой по кровати — и сердце её упало.