Свет и Тень

ASTORIS

А с Дамирой… Что ж, этот удар придётся принять на себя, честно рассказав девушке, куда делся её супруг.

Госпожа Хаскиль вздохнула. Она готова к этому. Она не бросит невестку и внука на произвол судьбы. Денег в их семье достаточно, как и приживалок. Одной приживалкой больше, одной меньше — какая разница? Внук же в любом случае получает и фамилию, и наследство.

Конечно, гладко при таком положении вещей уже не будет, поднимется грандиозный скандал. Но ради счастья любимого сына можно и потерпеть. А мужу она ничего не скажет, по крайней мере, пока. Сердце женщины успокоилось, и она пошла собираться в дорогу.

Спускаясь

по лестнице, госпожа Хаскиль ещё раз обдумала свое решение и утвердилась в его правильности. Много лет назад у неё самой случилась огромная любовь, не потускневшая с годами. Её отец не стал препятствовать, и в итоге получился счастливый союз, принесший много радости и четверых детей. Она упустила из виду момент, когда её любимый сын выбрал спутницу жизни. Но теперь есть возможность всё наверстать, исправить, и она сделает то, что зависит от неё, чтобы помочь. И если Альк похож на неё, то тоже будет счастлив со своей ринтаркой всю жизнь.

— Сынок, проснись, случилась беда! — ворвался в сон голос матери. Альк открыл глаза.

— Что? — хрипло спросил он.

— Вставай, пошли…

— Куда?!

— У твоей жены родильная горячка, а девочка… умерла…

С него мигом слетел весь сон. Вот, отвлёкся совсем на немного, и это случилось!

За последние семь дней, с тех пор как они покинули замок, его не оставляло ощущение, что он находится в аду. Ничего удивительного, сам себе дороги перепутал!

…Пока они добирались до места, с неба беспрестанно сыпало и мело. Хотя дорогу и чистили, толку от этого было мало.

Альк уже сто раз проклял свою сговорчивость и молча ругал себя за то, что пошёл на поводу у жены и повёз ее рожать к сестре.

Дорогу он, конечно, поменял, и снег в какой-то момент прекратился, слегка потеплело, а потом солнце так ярко засветило, что с деревьев закапало. В преддверии весны такая погода не была в диковинку. Как и последовавший за оттепелью мороз…

Подтаявший за день снег ночью схватился ледяной коркой. Мало того, что дорога превратилась в каток, так ещё и ветер поднялся, принеся новую порцию снега. Все, чего Альк добился сменой дороги, так это того, что под колёсами и коровьими копытами было теперь не просто снежное месиво, а снежное месиво на скользкой основе. Ещё и северный ветер подул с пугающей силой. И хотя до приморской вески все добрались целыми и невредимыми, времени на это ушло в полтора раза больше. К тому же, как Альк и предполагал, Дамире стало плохо: растрясло, да ещё и простыла.

Не особо-то им и обрадовались, когда на закате пятого дня, усталые, злые, замерзшие ввалились они в небольшой весчанский дом. Дамира орала дурниной: начались схватки, при этом её ещё и трясло в лихорадке. Всё большое семейство Дамириной сестры вынуждено было разбрестись ночевать по соседям.

Своих слуг, кроме одной, взятой специально для помощи в родах, Альк отправил ночевать в кормильню, хозяин которой, почуяв, в чём дело, постарался ободрать знатного господина как липку. Альк только рукой махнул — не обеднею, — и заплатил затребованную сумму. В другое время он наказал бы кормильца, но сейчас ему было не до этого. В итоге довольные слуги пошли гулять за хозяйский счет, и Альк искренне им позавидовал. Что ему предстоит, до конца он пока не видел, но чувствовал: ничего хорошего. Как пошло через одно место, так уже и будет.

В избе было натоплено так,

словно это не изба, а баня. Служанка, сестра Дамиры Алида и Алькова мать суетились возле роженицы.

— Иди сюда! — неласково окликнула его мать.

А он только присел и поднес ко рту кружку с водой…

— Зачем? — вяло спросил Альк.

— Что значит — зачем? Тебе полагается быть рядом с женой, — напомнила уже Алида. — Разве ты не знаешь? Иначе твоё место займет Саший!

— Не пойду! — буркнул Альк, — Я устал, прилечь хочу. «Тем более, родит она ещё нескоро», — но это вслух он уже не сказал.

— Пойдёшь как миленький! — рявкнула мать.

Альк так устал, был так зол и раздражён, что продолжить спор ему было легче, чем подняться.

— Много, интересно, отец с тобой сидел, мам? — зашёл он с другой стороны.

— Когда тебя рожала, он как раз уезжал по делам. Вот и получилось!.. — не осталась в долгу мать.

Вздохнув, Альк взял табуретку и сел в изголовье кровати, на которой корчилась Дамира. Ему было её по-человечески жаль, но не более того. На дороги он взглянул и ужаснулся: ничего определенного, несколько «до развилка», а остальные такие, что лучше уж вообще ничего не трогать. Мучиться несчастной девушке предстояло до-о-олго, а исход терялся в паутине дорог.

Есть Альку не хотелось, как обычно от волнения, а вот в сон в тепле потянуло моментально, но прилечь ему так и не дали. Если женщины могли меняться, периодически уходя отдыхать, то его заменить было некому. Представив, как комфортно было бы в замке, усевшись в кресло, ожидать результата родов, Альк совсем загрустил. Да и отец там вполне мог его заменить, хоть на время: не обязателен муж, можно и кого-то другого из родственников-мужчин за плечом роженицы усадить.

Но это мечты. По факту оставалось сидеть и ждать. Альк и сидел, злясь от усталости, готовый вот-вот уступить свой пост Сашию. Дороги перед его глазами были размыты и неясны, да еще и голова разболелась от воплей: помимо него, Дамиры и трёх женщин, в избе находился ещё и маленький ребёнок, новорожденная, не больше месяца, малышка, дочь Алиды, о которой говорила жена. Так вот, девочка периодически плакала, добавляя суматохи.

Более полутора суток прошло, пока в родах, наконец, наметился сдвиг, и Альк увидел его первым: одна из дорог, раздвоившись, определилась. Оставалось повернуть, чтоб попасть на неё.

— Крысу подай, — попросил он мать.

— Я ее боюсь, — ответила женщина.

— А мне нельзя отсюда уходить, — мстительно произнёс он.

Ругаясь себе под нос, госпожа Хаскиль пошла за «свечой».

— Только за хвост не бери! — предупредил Альк с ухмылкой.

Брезгливо, двумя пальцами, мать подала ему крысу.

— Тихо все! — велел он, сосредотачиваясь на дороге. Ворот лег в руку. Альк закрыл глаза.

… Зелёное поле переходит в пшеничное — и становится золотым. Ярко-синие, цвета осеннего неба, васильки, то тут, то там выглядывают из колосьев. Белые пушистые облака пасутся в небесах, словно барашки. Лето до того разгулялось, всё до того прекрасно, что думать о плохом просто невозможно. Да и причины нет. Что может быть плохого в таком чудесном мире?

Добротный весчанский дом с палисадником, огороженный реденьким, невысоким заборчиком, вплотную притулился к берегу озера, такого гладкого, что отражающиеся в нём предметы прорисованы с невероятной четкостью.