Свет и тени
Шрифт:
Выше мы уже упоминали необходимые условия чувственного или психофизического существования: пространство, время, форма, количество, вещество – вещи, впрочем, сводимые к нашему плану бытия, который не может являться замкнутой системой, лишь в той степени, в какой они полностью окружают человека – ибо человек стремится к Бесконечному. Эти условия указывают на великое множество принципов, позволяющих «видеть Бога в вещах». Пространство позволяет расширяться и сохраняет, ограничивая формой; время ограничивает и поглощает, при этом позволяя расширяться при помощи длительности; форма выражает и ограничивает одновременно; количество есть принцип расширения, но лишённый качественной силы или, так сказать, достоинства формы; наконец, вещество, на физическом плане становящееся «материей» [53] , определяет бытие на некотором уровне, отсюда и «уровень бытия» [54] . Форма, сама по себе качественная, приобретает количественное свойство, когда переходит в материальное состояние; количество, само по себе количественное, приобретает качественное свойство, когда является абстрактным. Материальность формы добавляет ей размера, а, следовательно, и количества; символический характер числа освобождает его от количественной функции и дарует
53
Пятое состояние порой называют «жизнью» – несомненно выражая мысль, согласно которой инерция не может быть абсолютной, а эфир содержит определённую жизненную потенцию, без которой жизнь – «дыхание» (или прана) – не находила бы себе вместилища.
54
Обозначение «материи» на санскрите – bhuta – имеет также смысл «вещества» или «бытия»; материя происходит из вещества, являясь его отражением на плане «грубого» сгущения, и посредством вещества связана с Бытием.
55
Это число в пифагорейском смысле, согласно которому в геометрических фигурах нужно видеть универсальную, а не количественную суть: треугольник и квадрат – это «личности», а не количества; это сущности, а не случайности. В то время как обычное число образуется путём сложения, качественное число возникает, напротив, благодаря внутреннему разделению главного единства; оно ни к чему не добавляется и не уходит из единства. Геометрические фигуры суть лишь одно из представлений единства; они исключают друг друга или скорее обозначают различные главные качества: треугольник – это гармония, а квадрат – стабильность. Это «концентрические», а не «последовательные» числа.
Что же касается материи, то она по сравнению с тонкой или подвижной (animic) субстанцией является в большей степени «сгустившейся» [56] или «кристаллизованной» при помощи холодного воздействия «ничто» универсальной субстанцией. Процесс проявления никогда достигнет этого «ничто» по той простой причине, что абсолютное «ничто» не существует или существует лишь в виде «указания», «направления» или «стремления» в самом творении. Так, холод является лишь нехваткой тепла и, следовательно, нереален, несмотря на то, что он преобразует воду в снег и лёд, будто бы обладая созидательной силой.
56
Это «сгущение» не касается самой сущности, так же как и «застывание» в структуре пяти элементов (или разделение общего элемента) не касается существующего в них эфира. В то же время это сравнение неверно, ведь эфир является стихией и принадлежит к тому же плану, несмотря на своё «центральное» положение и свою «нетронутость», в то время как универсальная сущность трансцендентна по отношению к своим творениям.
Пространство «исходит» из точки или центра – это «расширение», «стремящееся» к бесконечности и неспособное когда бы то ни было её достичь. Время исходит из текущего мгновения или настоящего момента [57] – это продолжительность, стремящаяся к вечности. Форма исходит из простоты – это разделение или сложность, стремящаяся к совершенству. Число исходит из единства – это умножение или количество, стремящееся к полноте [58] . Наконец, материя исходит из эфира – это кристаллизация или плотность, стремящаяся к неизменности, тождественной неразрушимости. В каждом из этих случаев «средний этап», которым «является» соответствующее состояние, пытается достичь, грубо говоря, совершенства или достоинства «исходной точки», но делает это на своём уровне или, скорее, в своём движении – там, где такое достижение невозможно. Если бы расширение обладало достоинством точки, оно было бы бесконечностью; если бы продолжительность обладала достоинством мгновения, она было бы вечностью; если бы форма обладала достоинством простоты, она была бы совершенством; если бы число обладало достоинством единства, оно было бы полнотой; если бы материя обладала достоинством эфира – проистекающей из вездесущности неизменностью – она сама была бы неизменностью.
57
По отношению к «точке» и «мгновению» «центр» и «настоящее время» обозначают одновременно качественную и субъективную точку зрения: качественную субъективность, ибо субъектом является Самость. Объективные термины «точка» и «мгновение», несомненно, подразумевают то же «качество», но духовные (не метафизические) отношения менее прямы и очевидны именно потому, что соответствующие понятия в жизни не встречаются.
58
В этих двух состояниях, в форме и числе, соответствующие отправные точки (простота и единство) обладают конкретным бытием – несомненно, потому, что эти состояния являются «содержимым» по отношению к пространству и времени, которые являются «вместилищем». С другой стороны, отправные точки этих состояний – точка и мгновение – не обладают соответственно ни протяжённостью, ни продолжительностью. Тем не менее, сферическая простота не является одной из многих форм, ибо она несравнима ни с чем. Так же и единство, строго говоря, является качественным свойством, ибо оно ни к чему не прибавляется – если бы существовали только простота и единство, не было бы ни формы, ни количества.
Если возразить, что на уровне форм сфера достигает совершенства, мы ответим, что совершенство формы невозможно ограничивать его простейшим видом, ибо прекрасную и сложную форму – например, человеческое тело – от сферы отделяет вовсе не недостаток совершенства, а принцип формы как раз и стремится к сложности, в которой и только в которой он может реализовать красоту. Это, однако, ни в коем случае не обозначает, что на этом уровне совершенство достижимо. На самом деле сложное совершенство потребовало бы формы, сочетающей строжайшую обусловленность (necessity) или ясность с величайшим разнообразием, а это невозможно потому, что возможные формы неисчислимы тем более, чем
Входящее в пространство входит также и во время, входящее в форму входит в число, а входящее в материю тем самым входит в форму, число, пространство и время. Пространство, «содержащее» подобно матрице и «сохраняющее», напоминает нам благо или милосердие; для нас оно подобно «матрице бессмертия», смерти как рождению в жизни вечной. Пространство сохраняет и связано с любовью; время, напротив, без колебаний бросает нас в «прошлое», которого более нет, и несёт в будущее, которого ещё нет или, скорее, никогда не будет, и о котором мы не знаем ничего, кроме смерти – единственной в жизни определённости. Здесь подразумевается, что время связано со строгостью или справедливостью, а также и страхом. Что касается материи, то она напоминает нам о реальности, ибо она является тем видом «не-небытия», который мы видим повсюду – от нашего тела до Млечного Пути. Форма напоминает нам о божественном законе и универсальных нормах, ибо она правдива или ошибочна, точна или неверна, важна или случайна. Наконец, число открывает перед нами безграничность всевозможности, в своей бессчётности подобной песчинкам в пустыне или звёздам на небе.
В какой бы мере пространство ни ограничивало своё содержимое, оно не может запретить ему существовать. Сколько бы время ни продлевало бытие своего содержимого, однажды оно всё равно прекратит существование. Протяжённость не заменяет эфемерность, точно так же как и пространственные ограничения не заменяют расширение. В пространстве ничто не может быть полностью потеряно, во времени же всё теряется безвозвратно.
Бытие априори проявляется посредством сущности. У этой сущности имеется два вместилища – пространство и время, соответственно положительное и отрицательное. У неё также есть два вида существования – форма и число: первая ограничивает, а второе расширяет. Число отражает пространство, так как расширяет; форма отражает время, так как ограничивает.
Если бы человек мог прожить тысячу лет, он бы, без сомнения, в конце концов почувствовал себя раздавленным пределами вещей, а значит, и пространством, временем, формой, числом, материй. В то же время в содержимом он бы видел только сущность. Ребёнок или обычный человек, напротив, видит лишь содержимое без сущности и без границ.
Каждое из этих условий нашего земного бытия дважды открывается Богу: пространство с одной стороны подразумевает геометрическую точку или «центр», а с другой – безграничное раширение, «бесконечность». Сходным же образом время подразумевает мгновение или «настоящее время», а также бесконечно длящуюся «вечность». В пространстве мы находимся как бы между центром и бесконечностью, а во времени – между настоящим моментом и вечностью, и именно эти дома Божьи выводят нас из этих двух «измерений бытия». Мы не можем не думать о них, если сознаём, что живём в них, а они, так сказать, живут в нас. Центр и бесконечность, настоящее время и вечность являются полюсами соответственно пространства и времени, но в то же время мы избегаем этих систем координат благодаря этим полюсам: центр, строго говоря, уже не находится в пространстве, геометрическая точка не имеет площади, а абсолютное настоящее или чистое мгновение – продолжительности. Что касается бесконечности, то это своего рода «не-пространство», подобно тому, как вечность является «не-временем».
Давайте вновь подумаем о состоянии формы: в форме лежат геометрическое и телесное совершенство, оба из которых открывают Бога. Создатель являет Себя в «абсолютности» круга, квадрата, креста, а также в красоте – бесконечности – человека или цветка. Геометрическая красота «холодна», а телесная «тепла». Но, строго говоря, «центром» этого состояния формы является пустота. Элементарные геометрические формы, начиная со сферы, воплощают собой первое «стремление» формы из пустоты, а значит, одновременно и первые «выражения» и «отрицания» этой самой пустоты. Сфера является формой, более прочих близкой к пустоте, отсюда и её совершенная простота. Человеческое тело в своей обыкновенной красоте и его различных вариантах ближе всего подходит к изобилию, соответствуя противоположному совершенству – совершенству сложности. Изобилие сводит воедино максимум однородных аспектов или вносит в форму полноту: сфера и человек формально соответствуют единству и полноте. Форма выражает в конкретном, объединяющем и качественном виде то, что число выражает в виде абстрактном, разделяющем и количественном. Ноль по отношению к единству подобен пустоте по отношению к сфере; единство определяет Бога, а полнота соответствует Его проявлению – космосу.
Всюду видеть Бога означает во всём видеть Самость (Атман). Это означает осознание аналогических связей – в той степени, в которой они являются «видами тождества» – между принципами или возможностями, сперва включёнными в божественную природу, а затем устремляющимися или реверберирующими «навстречу ничто» и составляющими микрокосм и макрокосм, из которых они создают одновременно вместилище и содержимое. Пространство и время являются вместилищем, форма и число – содержимым, хотя они и выступают вместилищем по отношению к веществам, ими сгущаемым или делимым на части. Материя же, что более очевидно, одновременно является вместилищем и содержимым: она «содержит» вещи и «заполняет» пространство, время гложет и поглощает её содержимое, но сама она остаётся как бы вне времени в той самой мере, в которой она совпадает с продолжительностью.
Проблема времени тесно связана с проблемой души и может натолкнуть на следующий вопрос: какой смысл необходимо вложить в догматическую доктрину души монотеистов, согласно которой у души нет конца, но есть начало? Метафизическая абсурдность сотворённой во времени вечности или исключительно «односторонней» бесконечности очевидна, но раз теологическая ортодоксальность исключает очевидный абсурд: в поисках объяснения столь противоречивой доктрины необходимо читать между строк и изучать символизм. Поэтому можно сказать, что монотеизм озабочен лишь тем, что интересует человека напрямую, а потому является своего рода «духовным национализмом» рода человеческого. Однако так как наше состояние до нашего появления на Земле было не более человеческим, чем животное или ангельское, это время считается несуществующим подобно душам животных и растений. Следовательно, нас называют «душой» лишь с момента человеческого рождения или входа в лоно. Однако существует нечто куда более важное: творение души во времени – так сказать, вход её в человеческое состояние – выражает нашу относительность. Напротив, звёздное постоянство души, её вечность с Богом затрагивает её абсолютную сторону, «нетварное» качество её сущности. Мы относительны и абсолютны одновременно, и этот фундаментальный парадокс нашего бытия объясняет нелогичную или «загадочную» суть самой формулировки теологической доктрины души. С другой стороны, нельзя забывать, что creatio ex nihilo утверждает прежде всего существование божественной причинности перед лицом вечно опасного «натурализма»: сказать, что душа «вечна» – значит сказать на уровне абсолютной истины, что по своей сути она тождественна Самости.