Свет твоих глаз
Шрифт:
Сэндвичи были съедены.
– Что там еще вкусного у нас есть?
– поинтересовался Скворцов.
– Рыба в кляре.
– Костистая?
– Нет, я все косточки выбрала. Будешь?
– Не откажусь.
– К рыбе есть соус со вкусом сыра. Так вкуснее, - предложила я.
– Соус сама делала?
– Да, магазинные вечно с какими-то добавками, и вкус у них химический.
– Очень хочу рыбы с сырным соусом. Но тебе придется меня кормить, а то ведь заляпаюсь весь, - немного напряженно пошутил Эд.
–
– Могу и покормить.
Я пересела к Эду на коврик, придвинула поближе контейнер с рыбой, взяла баночку с соусом, обмакнула в нее кусочек филе и поднесла к губам Эда.
– А-а-м!
– скомандовала, как ребенку.
Эдуард открыл рот, и я вложила в него румяный кусочек.
Он откусил половину, прожевал, играя бровями и изображая неземной восторг.
– Еще!
– потребовал, проглотив угощение.
Я поспешила выполнить приказ.
Если бы в этот момент кто-то посмотрел на нас со стороны, наверное, решил бы, что мы - счастливая парочка влюбленных, решивших подурачиться и позаигрывать друг с другом. Все выглядело так романтично!
– У меня все пальцы в соусе!
– хихикнула я, вложив в губы Эдуарда третий кусочек рыбы и осматриваясь в поисках салфеток.
– Дай руку, - Эд поймал и удержал мою ладонь у своего лица.
Проглотил, не жуя, все, что было у него во рту, а потом склонил голову и принялся целовать и облизывать мои пальцы! Медленно, чувственно, один за другим.
– Что… что ты делаешь?
– по моему телу прокатилась волна странной дрожи, добралась до груди, и я почувствовала, как напрягаются и твердеют вершинки ареол под тканью лифчика.
– Слизываю соус. Очень вкусно!
– усмехнулся Эд и снова втянул губами подушечку указательного пальца. Пощекотал языком, легонечко прикусил зубами, отпустил.
– А твоя кожа еще вкуснее. Я бы хотел…
– Эдуард Евдокимович!
– взмолилась я.
– Не надо!
Скворцов тут же отпустил мою руку. Помрачнел.
– Прости. Тебе, наверное, неприятно.
Если бы неприятно! Все было бы проще. Но мне, к сожалению, было даже слишком хорошо. До дрожи. До спазмов внизу живота. Так, как никогда не было с бывшим…
Вот только это неправильно! Эдуард - мой наниматель, а не любимый мужчина! Я не имею права думать о нем, мечтать о близких отношениях. Тем более что мне отношения вообще не нужны! Во всяком случае, не сейчас. Я не готова снова лезть в это пекло и гореть в адском костре боли, сомнений, метаний.
– Ты не так понял, Эд. Просто это неправильно. Мы не должны…
– Ты права. Не должны, - Эдуард кивнул.
– Налей мне еще вина.
Я выполнила его просьбу и начала складывать еду обратно в контейнеры. Есть больше не хотелось - ни мне, ни Эду. Значит, десерт вернется домой нетронутым.
На то, чтобы собрать остатки трапезы обратно в корзину, времени ушло совсем немного. Скворцов даже не успел допить вино. Впрочем, он и не спешил. Сидел, цедил по глоточку и о чем-то думал, механически почесывая за ухом приникшего к его боку Найджела.
Я
– Эд, я пойду, пройдусь вдоль прибоя, ты не против? Вернусь, и будем потихоньку собираться в обратную дорогу.
– Мне нужно было отвлечься, побыть наедине с собой еще хотя бы пять минут.
– Иди. Только недалеко.
– Ладно.
Я видела, что Скворцову не очень хочется отпускать меня. И я могла его понять. Но оставаться рядом с ним после того, что произошло, было невыносимо. Эдуард расшатал каменные стены, которые я так старательно возводила вокруг своего сердца последние годы. Из казавшейся надежной кладки начали вываливаться булыжники, посыпался песок. Мне требовалось срочно заделать бреши в своей обороне! Иначе я совершу очередную непоправимую глупость и отдам свое сердце человеку, которому я не ровня и ровней никогда не буду.
Прости, Эдуард Скворцов, но я не могу себе позволить влюбиться в тебя! И остаться с тобой могу только как помощница. Наемный работник. И, возможно, как преданный друг - если, конечно, ты примешь мою дружбу…
25. Вероника. Вечные ценности
На то, чтобы немного прийти в себя и избавиться от волнительного томления в теле, мне потребовалось минут десять. Наверное, я бы побродила по пляжу и дольше, но увидела, как Эдуард позвал Найджела, обнял его за шею, уткнулся лбом в собачью холку, и поняла: его терпение на исходе. Мучить Эда своим отсутствием я не желала, поэтому быстро подошла, сказала бодрее, чем себя чувствовала:
– А вот и я!
– Угу.
– Эд встал, свернул свой и мой коврик, перетянул их ремешками, подхватил за ручки корзину.
– Показывай дорогу.
Я забрала у него коврики, взяла Эда под локоть и повела к джипу. Скворцов зажмурился раньше, чем мы успели выйти из-под навеса. Я сглотнула ком в горле: все-таки это больно - видеть, как молодой и сильный мужчина вынужден мириться с собственной беспомощностью и зависимостью от доброй воли окружающих.
– Ника, - Эд отвлек меня от горьких мыслей.
– Ты где-нибудь поблизости туалет видела?
Хм. Вот чего не попадалось на глаза, того не попадалось. А ведь мне тоже не мешало бы воспользоваться удобствами…
– Здесь, на пляже возле станции - точно нету. Но мы будем ехать через поселок, там вроде бы кафе было. Можно будет зайти.
– Тогда не забудь остановиться возле него.
– Обязательно! Я бы и сама предложила.
Добравшись до джипа, я забрала корзину у Эда, открыла переднюю дверцу и помогла хозяину найти ее. Дальше Эд справился сам. Уселся, открыл глаза, нащупал бардачок и надел обычные, без затемнения, очки. Я сложила в багажник наши пожитки, загнала Найджела на заднее сиденье и, наконец, уселась за руль. Бросила последний взгляд на море. Вздохнула. Прощаться с чудесным пляжем не хотелось.