Свет твоих глаз
Шрифт:
– Ты хочешь уехать?
– Не так чтобы очень…
– Значит, остаемся. У нас вроде еще пикник намечался.
И тут мне на глаза навернулись слезы! В очередной раз.
Какой же он все-таки удивительный - мой хозяин! Сидит, ослепленный, выдернутый из своей более-менее понятной, привычной и безопасной жизни, и думает о моих желаниях!
– Хорошо! Спасибо!
– выдавила я через спазмы в горле.
– Поможешь мне добраться до коврика под навесом?
– он встал, протянул мне руку, помог подняться.
– Да, да!
– я сжала
– Ты не думай! Я бы ни за что не оставила тебя одного! Хоть на пляже, хоть еще где-то!
Эд молча повел головой, стиснул покрепче мои пальцы.
– Вот и не оставляй, - произнес еле слышно и больше ничего не добавил.
Я посмотрела на него искоса и поняла: объяснять свои слова Скворцов не станет. Что он имел ввиду - мне придется догадываться самостоятельно.
Он хочет, чтобы я осталась у него работать, когда закончится мой испытательный срок? Или за его просьбой скрывается что-то более глубокое и значительное?
Не буду думать об этом сегодня…
Нет, буду! И сегодня, и завтра, и через неделю.
Пока не найду в себе ответ – честный. Единственно возможный.
Добравшись до навеса, я снова усадила Эда на один из ковриков для йоги. Посмотрела на часы: время близилось к полудню. Учитывая, что завтракали мы в семь утра, желудок начал подавать ненавязчивые пока сигналы о том, что можно бы и перекусить.
– Ты не против, если я начну понемногу готовиться к пикнику?
– спросила у Скворцова.
– Начинай. Помочь, извини, не смогу.
По тону, по лицу Эда я поняла: это не камешек в мой огород, а сожаление. Как будто Эдуарду было важно разделить со мной приятные хлопоты.
– Можешь, - поспешила заверить его.
Когда моя мамочка слегла, а я ухаживала за ней, она тоже часто вздыхала, что чувствует себя бесполезной обузой. Тогда я стала придумывать для нее всякие посильные задания. Теперь я решила провернуть тот же номер с Эдуардом.
– Можешь!
– заверила твердо.
– Чем? - разумеется, он не очень-то поверил.
Вместо ответа я поставила ему на колени ящичек с ложками, вилками и столовыми ножами - с зазубренными лезвиями и скругленным кончиком.
– Вот тут столовые приборы. А вот салфетка, - я вложила в ладонь Эда небольшое вафельное полотенце.
– Будет здорово, если ты протрешь каждый предмет отдельно.
– Но я не смогу увидеть, насколько хорошо протер его!
– Мы не в ресторане, Эд. Как протрешь, так и ладно.
– Уговорила. Куда перекладывать то, что уже вытер?
Ура! Согласился!
– Сюда, - я подала Скворцову пластиковый тазик.
Он занялся делом. Неторопливо, сосредоточенно. Ну и хорошо. Торопиться нам некуда.
– А еще ты можешь рассказать мне что-нибудь интересное, - мне хотелось, чтобы Эдуард отвлекся от грустных мыслей.
– Например?
– он заинтересованно приподнял брови.
– Вот я ничего не понимаю
– Тебе правда хочется это знать?
– Да, очень! Люблю открывать для себя новое.
Эд хмыкнул - скорее, одобрительно, чем недоверчиво, и начал, как он выразился, «с азов». Через полчаса я знала о производстве плитки если не все, то значительно больше, чем среднестатистический покупатель. Состав каолиновых смесей, производственный цикл, устройство печей для обжига, способы нанесения матовой и глянцевой глазури…
Скворцов словно впервые получил возможность рассказать кому-то о том, что было важно ему самому. Он делился тонкостями, вспоминал, с какими проблемами сталкивался и как их решал, делился опытом так, будто я собиралась открыть такое же производство и пришла к нему за советом.
Я не просто слушала его - я им любовалась. Таким увлеченным, вдохновленным, оживленным я Эда еще не видела! И таким он нравился мне еще больше! Почему я раньше не замечала и не ценила в людях страсти к любимому делу? Где были мои глаза? Мама всегда много работала, но в детстве мне казалось, что это ради меня, ради денег. Может, я ошибалась? Вдруг ей просто нравилось преподавать? Передавать знания?
Столовые приборы давно были вытерты и отодвинуты в сторону. Эдуард забыл о них, забыл о пикнике. Я расставила на клеенке контейнеры с сэндвичами, салатами, обжаренными в кляре кусочками рыбы, разложила бумажные салфетки и даже откупорила безалкогольное вино. Но, чтобы не прерывать Скворцова, продолжала шуршать пакетами и изображать неторопливую деятельность.
Эдуард сумел притормозить сам.
– Ника, дай-ка воды. В горле пересохло, - попросил с улыбкой.
– Такое чувство, что я тебе целую лекцию прочел.
– Приблизительно так это и выглядело, - пошутила я и вложила в протянутую руку полулитровую пластиковую бутыль с питьевой водой.
– Лекция, кстати, была очень увлекательной! При случае не откажусь послушать еще.
– Только при условии, что сама будешь задавать вопросы.
– Обязательно! Кстати, ты с чем сэндвич хочешь?
– А какие есть варианты?
Вариантов было два, сэндвичей - четыре. Эдуард заявил, что мы должны поделиться по-дружески и попросил один с ветчиной и огурцом и другой - с курицей и ананасом. Мне достались такие же.
Вино мы пили из пластиковых стаканчиков - по-простому, можно сказать, по-студенчески. Салат жевала я. Эд предпочел консервированные оливки. Я догадывалась - почему: их можно было брать наощупь, пальцами и не опасаться, что промахнешься.
Зрение к Эду возвращаться не спешило, и обедать ему пришлось вслепую. К счастью, мой хозяин сумел как-то отодвинуть переживания по этому поводу и продолжал общаться, улыбаться и шутить. Я поражалась тому, какой он, оказывается, харизматичный, когда не хмурится и не впадает в мрачность. Не понимаю. Категорически отказываюсь понимать, как так вышло, что он до сих пор не женат!