Светлый огонь. Ход королевой
Шрифт:
— Это очень серьезное дело, — ответил Джаред и покашлял, определенно скрывая смешок. — А теперь — прошу вас проследовать в Черный замок.
Алиена шла, сжимая руку Дея, а вокруг было очень, очень много ши. Не только волков — сияли торжественным синим серебром одежды небесных, темным золотом — лесных, красно-коричневым — степняков. Ярко-желтое платье выделилось из толпы, женщина склонилась в низком поклоне, и Алиенна кинулась к ней с криком:
— Меви! — обняла, прошептала на ухо: — Меви, я видела!
— Кого, дорогая?
— Маму. Я видела! И маму, и отца, моя мечта сбылась! — вгляделась в растерянное лицо своей воспитательницы
Луг, уменьшившийся до размеров доброй собаки, степенно замыкал шествие.
Алиенна вернулась к Дею и наконец прислушалась к тому, что говорили вокруг. А говорили не только о короле, о равной победе сводных братьев, что обернулась миром для морской волны и светлого берега.
— Наша королева! Она спустилась под воду, чтобы спасти любимого. Слава королеве!
— Слава Гвенн, — негромко произнесла Алиенна, но народ стих, ее услышали, ей вторили.
— Мир с фоморами стал возможен из-за нее, — закончил за нее Дей. — Моя сестра стала женой морского царевича. Война окончена. Навсегда!
«Слава Гвенн!» — прозвучало тем малым, что дом Волка мог отдать своей принцессе.
Дом Волка, принимавший всех и не отдававший никого, не особо удивился синей фоморке и принял как своего встрепанного сильнее обычного неблагого наследного принца, ставшего королевским волком и другом их короля. Волны магии пересекали Светлые земли, но больше не несли в себе угрозы, Алиенна сияла, ши ликовали. Бранн жаждал встречи с Джослинн, а Ула равно страшилась и мечтала увидеть Мэя, Мэя здорового и неожиданно — супруга.
Две феечки — синяя и красная, благая и неблагая — вылетели из приоткрытого окна и вновь устроились на плечах советника.
— Все счастливы и любимы, а Флинн так и не подарил мне поцелуя, — пожаловалась огненная пэри, поджимая губы.
— А все потому, что вы, огненные, слишком напористы! Слушалась бы меня, давно бы уже поцеловала своего избранника! — синяя феечка поправила юбку и засияла. — Правда, советник?
— Я уверен в том, что это обязательно случится, мои дорогие.
— Но когда? Я устала ждать! — топнула ножкой огненная пэри.
— Когда ты полюбишь его по-настоящему, — прошептал Джаред. — Тогда ты перестанешь требовать и станешь дарить.
— Это так утомительно. Куда проще завоевывать, — вздохнула пэри.
— Подождать стоит. Любовь — всегда сложно, а порой и больно, — произнес советник, глядя на Алиенну и Дея, идущих впереди. — Но это самое прекрасное, что есть во всех мирах и вселенных.
Эпилог. Ничего, кроме любви [2]
2
На этом моменте мы прощаемся с героями, следующая книга появится отдельно и позднее.
Ула заходит в указанную лекарем комнату с некоторым трепетом и почти содрогаясь: одно дело влюбиться в волка-офицера и безуспешно пытаться сбить с него шлем на протяжении почти двухсот лет, и совсем другое — прийти к нему в мир, в Дом, в палату, предлагая стать женой. То есть просто вот так. То есть уже женой, не спросясь мнения гордого волка. Офицера и вообще-то сына третьего
Ула еще раз прокрутила в голове несколько вариантов приветственной фразы: «Здравствуй, Мэй, помнишь меня, я та фоморка, которая тебя любит на протяжении двухсот лет»; «Привет, когда я тебя видела в прошлый раз, ты был полумертв, но я все-таки вручила тебе символ своей любви и свою судьбу. Вернуть который, кстати, невозможно»; «Возможно ты меня не слышишь, ибо по всем признакам должен быть без сознания, возможно, я выдумала свое чувство, но тот поцелуй нейдет у меня из головы и я приехала за продолжением. И да, тебе от меня не избавиться, разве что убить».
Ни один вариант ей не нравился. Но и путей отступления не наблюдалось. Поэтому Ула вдохнула поглубже и перешагнула порог.
Очень светлое помещение поначалу ошарашило её, мысли забились в панике от ожидания, что Мэй её уже видит, а она его и его первую реакцию — нет, Ула прищурилась против света от огромного стрельчатого окна… И разглядела длинную спину сидящего у этого самого окна волка. Пегие волосы топорщились, будто ши часто взъерошивал их руками, часть оказалась короче — там, куда пришелся удар булавы Ураука, их явно выстригали. Без доспехов силуэт был незнакомым, из-за воротника рубашки виднелись отчетливо торчащие позвонки, но длиннопалая ладонь, поправившая рубашку на плечах была знакомой. И длиннющая нога, закинутая одна на другую.
Ула вздрогнула, припомнив ощущение от этих пальцев в её волосах и только набрала воздуха в грудь, как волк — Мэй, наконец обозначил, что слышал посетителя, прячущегося в тени коридора.
— Моя великолепная Дженнифер, — Ула успела перепугаться, когда волк, её волк, договорил: — Мама, спасибо, я не хочу есть, я уже поел, Флинн упихал в меня сегодня, кажется, годовой запас приличной белки, вечно со своими орехами носится, тоже мне птенчик!
Она прислонилась к косяку плечом и перевела дух, судорожно прихватила талисман самого Мэя, который теперь висел у нее на шее. Мама. Её волк — этот непредсказуемый, изворотливый, хитрый, умный офицер! — обращается таким образом к матери. Стоило ожидать от Офицера Пятого Гарнизона чего-то подобного.
— А идти в трапезную мне не хочется, спасибо, Алан ко мне тоже заходил, я, кстати, думал, вы вместе зайдете… — спрятал что-то в кулак и подобрался, чтобы обернуться, вздохнул с надрывом. — Мама, что же ты молчишь? Я сегодня особо плохо выгля…
Ула бесшумно шагнула навстречу к свету, поэтому когда Мэй обернулся, она стояла на расстоянии его вытянутой руки. Лицо оказалось более худым и бледным, чем она помнила, но таким же родным, а больше прочего её манили звезды в посветлевших глазах, что часто снились, светили из прорезей шлема и манили, манили, привлекали, заставляли забыть обо всем. И сейчас глаза офицера светлели, расширяясь, все больше.
Мэй смотрел на неё всю, от синеволосой макушки до перепачканных подошв форменных сапог, хотя она стояла близко. Когда его взгляд вернулся к её лицу, Ула поняла, что ни одна из тех ужасных фраз не понадобится.
— У-ула-а, — теплейший, ласковый, мечтательный тон. — Ты мне, должно быть, снишься!
Мэй вытянул свободную руку, несмело коснулся, сосредоточившись, самыми кончиками пальцев, её кожаного нагрудника с набитыми металлическими щитками, вскинул глаза, опять недоверчиво, словно стараясь вывести её на чистую воду и уличить, будто Ула — лишь видение!