Светоч русской земли
Шрифт:
– Приехал меня хоронить, владыко?
– спросил радонежский игумен и, не давая Киприану раскрыть рта, домолвил.
– Я рад тебе! Ты мало изменился за прошедшие годы. Доволен теперь, заняв этот престол?
– Нам должно было встретиться, - сказал Киприан.
– Фёдор тебя понудил?
Врать Сергию было бессмысленно, и Киприан признался:
– Фёдор! Одержим есмь делами суетными...
– начал всё же оправдываться Киприан.
– Сёлы запущены, книжное дело угасло, художества...
– Я слышал, ты перезвал гречина Феофана на Москву?
– перебил его Сергий.
По этому вопрошанию Киприан понял, что рассказывать радонежскому игумену о делах митрополии бессмысленно, он и так всё знает. "А что же стоит тогда?
– Помолчим, владыко! Тебе не хватает Тишины. Не надобно давать суете овладевать собой!
Ничего не сказал больше Сергий, но Киприан начал краснеть. Он приехал ободрить и наставить умирающего, а получилось, что Сергий наставляет и учит напоследок его! В нём колыхнулись обида, возмущение, даже гнев, показалось, что Фёдор его обманул... Колыхнулось - и угасло. Тишина кельи Сергия засасывала и покоряла. Он понял всю ничтожность тех дел, которым отдавал себя и которые чувствовал необходимыми для бытия Русской церкви.
– Нет, Киприан, - сказал Сергий.
– Всё, что ты делаешь ныне по церковному устроению, надобно и всем нам, и тебе, владыко! Я ухожу... Мы все вскоре уйдём. Фёдор тебя не обманул, наступает новое время! Но того, что добыто нами, вам нельзя потерять! Не угасите Духа во всех ваших стараниях. Не то и писаное слово, сказанное с амвона, и изображённое вапой на стене церковной или в иконостасе, да и стены церковные - всё окажется пустотой и тленом!
– Изограф Феофан это же говорил, - сказал Киприан, за миг до того даже и не думал говорить такое.
– Говорит, что Византия - давно мертва, а Дух Божий– жив на Руси!
– Токмо пусть не ошибаются те, кто надеется обрести Милость Божию без труда!
– сказал Сергий.
– Вера без дел - мертва, и ты, владыко, поставлен блюсти, и наставлять, и понуждать к деланию. Чаю, многие беды грядут православию от латинов, и не последнее из них то, что совершилось в Литве! Расскажи мне, как оказалось возможно такое.
Киприан рассказал об Ольгерде, его жене Ульянии, что каялась, умирая, в измене православию... Всё было не то, и он чувствовал, что не то! Православная церковь токмо оборонялась, не наступая, и в этом был источник бед, грозящих сокрушением веры в землях славян. Нужны были книги, риторское и иное научение, надо было делать то, что он, кажется, уже делает и будет делать и к чему, как он начинал понимать теперь, и предназначали его Сергий со своим племянником Фёдором. Нужны старцы, учителя, проповедники, отцы церкви, как в первые, начальные времена, когда жили Василий Великий, Григорий, Иоанн Златоуст и иные. Он рассказывал, оправдывался и хвалился немногими, как видел теперь, победами в этой битве за души верующих, и дивился, и ужасался тому, что даёт отчёт этому старцу, которого он хотел только причастить и благословить, словно ученик, сдающий экзамен своему наставнику.
Киприан смолк. Сергий дремал, и неясно было, не пропустил ли он то, что говорилось сейчас, мимо ушей. Но спящий открыл глаза, сказав:
– Я слушал тебя... Чаю, не обманулись мы с Фёдором в тебе! Всё, что ты делаешь, - надобно. И труды твои даром не пропадут. Церковь стоит на Земле и не может чураться земного. Помни только, что надобное Господу– в Духе, а не во плоти. И ежели в церкви угаснет горение Духа, не поможет уже ничто! И никакое научение книжное не сохранит веры в малых сих!
–
– Спаси Господи, владыко, что посетил меня! Со временем ты возрадуешься сему посещению.
– Он улыбнулся, раздвигая морщины щёк.
– Я не держу тебя боле! Ступай. Келья готова, отдохни. И приходи намолиться со мной, когда позвонят к вечерне. Это - тоже надобно. Для тебя.
Сергий встал, провожая гостя, и Киприан, не постигавший до сих пор, что такое может с ним быть, встал на колени, принимая благословение у этого инока, ухитрившегося при жизни стать бессмертным.
Назавтра, проводив Киприана, Сергий слёг. Он не ведал, что эта встреча отберёт у него столько сил, и несколько дней потом приходил в себя.
Теперь он уже с некоторым страхом ждал приезда Василия. Впрочем, Василий сидит в Орде и вряд ли успеет его посетить. Однако неожиданно для него приехала великая княгиня Софья с Евдокией, из-за страха, как понял он. Евдокия не удержалась и всплакнула. Долго говорила о своём, домашнем, наконец, поняла и оставила их вдвоём.
Сергий разглядывал дочь Витовта.
– Тяжела - я!
– призналась Софья, и старец кивнул, он уже знал об этом, и спросил:
– Как назовёшь дочерь?
– Дочерь?!
– Софья посмотрела в этот высохший лик, в эти неотмирные глаза, и подумала: "Он знает всё! И спросит сейчас, люблю ли я Василия!"
– Муж даден один и на всю жизнь, до гроба лет!
– сказал Сергий.
– Храни его!
Мысли Софьи заметались. А любит ли она Василия? Не спросил... А это сказал! Он всё знает! Ведь не с тем приехала, не для того! Она не поверила Феофану, хотела увидеть старца, понять, что же такое заключено в этом православии, отчего народ готов положить за него свои жизни? И тогда римские прелаты, конечно же, не правы! Но тогда не прав - и её батюшка!
– Не допускай, дочерь моя, войны литвинов с Русью! Ни к чему хорошему это не приведёт. Удержи своего отца, он любит тебя!
– сказал Сергий, и Софья кивнула, мало понимая, к чему обязывают её эти слова и этот кивок.
– Ежели дочерь... То я... то мы назовём её Анной!
– сказала она.
Сергий кивнул:
– По бабушке! Ну что ж, имя доброе...
– Страшусь за Василия...
– начала Софья, чтобы только не молчать.
– Не страшись. Воротит на Москву с пожалованием!
– сказал Сергий.
Софья опустила глаза, не знала, куда девать руки, корила себя, что приехала к Троице. Лучше было бы ничего не знать! Ей уже боязно спрашивать старца, как намеревалась дорогой, правда ли, что он видел Фаворский Свет.
– Батюшка!
– спросила она.
– Почему говорят, что от меня будет много горя Русской земле?
Сергий чуть-чуть улыбнулся - или ей так показалось? И возразил:
– Будь добрей! И молись! Проси у Господа послать тебе веру в Него! То, что ты видела там, - обольщение. Тебе надо научиться всему наново! Будешь посещать обитель Святой Троицы– поклонись гробу моему! Слушайся свою свекровь! В семье лад - и в земле будет лад. И мужа чти!
Софья вздрогнула. Любит ли она Василия? Или этот старец - прав и не в этом дело, а в том, чтобы исполнять свой долг и служить Господу? Она старалась представить мужа после того, как он вернётся из Орды, и не могла. Не просмотрела ли она, когда Василий из мальчика превратился в мужчину? Что она ему скажет? Как встретит? Не просмотрела ли она и свою любовь к нему?!
– Иди, дочь моя!
– сказал Сергий, благословляя её на прощанье.
– Изжени нелюбие в сердце своём.