Свидетель канона
Шрифт:
– А как же упитанный пушной зверек?
Старик отмахнулся:
– Штамп, давно надоело всем. Надо идти в ногу со временем. У нас теперь цифровой, нейросетевой, облачно-биофрендный нано-смарт-шандец. Ты с темы-то не спрыгивай, филолокинологовед. Ошибку свою осознал?
– Получается, война необходима?
– Получается, резкий поворот не только машину с дороги выбрасывает, историю тоже. Чтобы мировую войну без последствий отменить, на двадцать лет раньше начинать надо. И то не факт, что поможет.
Выпили еще по
– А еще лучше Бьеркский договор подписывать в Гатчине. Да кто же позволит континентальным державам объединиться, Оруэллу на зависть? Ладно, урок ты усвоил, надеюсь. Давай теперь уже правильно.
Я упал навзничь и проснулся.
– Где мы?
– Обочина ровенскойдороги. В машине, на мешках. – Ивашковский обтер горлышко протянутой фляги рукавом.
Моряк выпил и удивился:
– Живая вода прямо…
Лейтенант забрал фляжку:
– Вода как вода, в колодце на опушке набирали. Чистая, вроде.
– Не искали меня? Сколько я спал?
Вокруг полуторки высились елки, чуть подальше сосны, чуть поближе танки, а между всем этим суетились люди. Полевой лагерь сорок первой танковой дивизии, остатки разбитых полков.
– Не искали. Сутки на ногах, да еще и с теми куркулями лаяться – после такого на день вырубиться ничего удивительного.
– Они тоже люди.
– Люди, товарищ военмор, с колхозом эвакуировались. А эти надеются прижиться при любой власти. Единоличники, только за себя тянут. Батя мой насмотрелся таких в Гражданскую, рассказывал. И нашим и вашим. Открытый враг и то лучше, а эти молока с толченым стеклом налить могут. Я еще и потому вас послал, что боялся: не утерплю, в рыло дам или пристрелю кого.
Матрос отмахнулся:
– Что теперь об этом говорить. Какие приказы для нас?
– Для нас никаких, мы теперь окончательно безлошадная пехота.
– Как же вы, танкисты, в пехоту записались?
– Так и записались. Танк сгорел. Дали винтовку, больше ничего, ни лопатки, ни хрена.
– А "тридцатьчетверки"?
Лейтенант помрачнел, даже ссутулился:
– В болоте, на Земблице пять машин застряло. Пришлось бросить. Остальные пока ходят, но танкистов у нас больше, чем танков. И даже больше, чем лопат. Пойдемте, товарищ военмор. Участок нам нарезали, а окапываться нечем.
Матрос помотал головой, стряхивая остатки сна, вылез и некоторое время стоял спиной к нагретым доскам.
– Вон там, у проселка, что?
– Трехтонка сгорела, немец утром пролетал, а те прохлопали, в тень свернуть не успели. Ну и…
Лейтенант махнул рукой.
– Пойду на кухню, я еще сегодня не получал еду. Потом надо все-таки лопату найти. Выпросить у кого, что ли.
– Постойте…
Матрос потянулся и прошел к горелой машине. Заглянул за кабину, отвалил закопченную
– Ага, есть.
У ЗИС-5 бензобак под сиденьем. Он, конечно, сгорел, так что возле него никто не искал. А между баком и задней стенкой кабины у некоторых машин есть пространство – как раз лопатку спрятать.
– Вот, нашел. Только ручка сгорела. И сама лопата мягкая, отожженная теперь…
– Да сойдет, земля тут легкая! – Лейтенант обрадованно схватил сизо-фиолетовую от пожара железяку. – Сейчас на кухне топор возьму, ручку вытешу. А окалина сама вытрется, как начнем копать.
Матрос распрямился, отряхнул руки, вытер копоть о траву. Вытащил из-за пазухи все тот же пакет, повертел в руках и убрал.
Вздохнул и направился в полевую столовую, за кашей.
Каши нам пока что хватало: севернее Ровно припятские леса, там черт ногу сломит, немцы в них и не пробовали соваться. Оттуда Пятая армия Потапова имела вполне приличное снабжение, хватало и снарядов, и топлива, и крупы.
Не хватало… Черт знает, чего. Часа, дня, роты в нужной точке, двух танков за важным поворотом, воздушной разведки… Немцы успевали раньше. Пока мы с лейтенантом зарывались в суглинок одной на двоих лопатой, мотоциклисты немецкой разведки нащупывали ту единственную из многих дорогу, где по ним никто не стрелял.
Правда, от подобной тактики мотоциклисты быстро кончались: на других-то дорогах их вполне себе стреляли. Так что фюрер совсем не зря обещал железные кресты за двадцать пять рейдов перед наступающими войсками. Фюрер не разорился: мало какой герой доживал и до двадцатого.
Но ценой множества жизней мотоциклетный батальон отыскивал неохраняемый промежуток.
В найденную щель немедленно вламывалась кампфгруппа. Не голая танковая рота, как Ивашковский на Млынув. С немецкими танками ехали саперы, чтобы пересекать речки; на крюках за танками тащили два-три тяжелых орудия на случай встречи с бетонным ДОТом и одну-две зенитки тоже понятно, зачем; в грузовиках или бронетранспортерах батальон пехоты, чтобы прикрывать "панцеры" от фанатиков-коммунистов с гранатами. А главное – быстро устраивать оборону в занятых без выстрела деревушках, возле ключевых мостов.
Окопаться, укрыть противотанковые пушки – и пускай русские танки контратакуют, как они привыкли: сходу, без разведки, без пехотного прикрытия, без артиллерийской и воздушной поддержки. Как атаковал переправу через Случь капитан Горелов: развернул одну роту против немецких артиллеристов, и быстро пошел на их позиции. Противник вел огонь с места, прицельно, сосредоточивая его по головным танкам с разных сторон. Нашим же танкистам пришлось стрелять с ходу, маневрировать, отбиваться и от немецких танков, и от орудий прямой наводки. В результате за четверть часа сгорело четырнадцать новеньких Т-34, все пополнение.