Сволочь ненаглядная
Шрифт:
– Вы Наташке кем приходитесь?
– Никем, – поспешила откреститься я, – работаю в детективном агентстве, начальство послало сведения о ней собрать.
– Она натворила чего? – радостно осведомилась баба.
Я принялась выкручиваться:
– Нет, но нас иногда нанимают газеты для сбора информации.
– А ну, иди сюда, – велела тетка и втянула меня в тесную, пропахшую щами прихожую. – Газеты – это хорошо, прямо-таки здорово. Про нее писать собрались?
– Вроде, – пожала я плечами, – если я что интересное раздобуду.
– Двигай в кухню, – оживилась баба, – такого
– Спасибо, – с чувством произнесла я. – А потом можно я подожду у вас, когда Егор придет?
Тетка притормозила и сообщила:
– Он не придет.
– Уехал?
– Не совсем.
– А что?
– Убили его.
– Давно?
– Лет пять назад.
– Кто?
Баба села на табуретку и заявила:
– Говорила же, такое расскажу, волосья по всему телу вздыбятся! Егорушку Петька укокошил, а потом себя порешил! Вот ужас-то где! Пятилетнего ребенка жизни лишил, а все из-за нее, из-за Наташки, падлы.
В Москву я возвращалась с гудящей головой. Если отбросить в сторону бесконечные ругательства, изрыгаемые обозленной соседкой Зоей, ситуация выглядела так.
Петр Степанович Кавалеров и его жена Наталья Андреевна тихо и мирно жили в Калуге. Петр служил бухгалтером на заводе. Наташа преподавала музыку в школе. Вели они правильный образ жизни, шумных гулянок не устраивали, проводили время в основном у телевизора. Петр – молчаливый, аккуратный мужик, все время копошился по хозяйству. Вечно стучал молотком и бегал с банками мебельного лака. Он же ходил за продуктами, пылесосил квартиру и развешивал во дворе простыни. Наташка берегла руки, она отлично зарабатывала, давая частные уроки музыки, великолепно одевалась, пользовалась косметикой, и никто во дворе не видел ее с растрепанной головой.
Зою с соседкой связывало некое подобие дружбы. Иногда Наталья вечерком забегала к той «по-простому», без приглашения попить чайку. Выпив чашечку-другую чая, Наташенька начинала жаловаться:
– Эх, Зоинька, тошно мне до жути. Разве это жизнь? Муж – долдон, урод, полено неэмоциональное. Ученики – тупицы невиданные… Ну разве я для подобной жизни предназначена…
Зоя, чей супружник беспробудно пил горькую, а в короткие трезвые минуты самозабвенно колотил жену, искренне удивлялась:
– Чем тебе Петя плох? Трезвый, работящий, хозяйственный. Не мужик – золото.
– Ему бы тебя в жены, – вздыхала Наташа. – Жили бы славно, капусту солили, дачу строили, на машину копили… Вы – два сапога пара, а я из другой стаи, не для мещанской жизни на свет родилась, для сцены и славы, только вон как судьба повернулась, гнию с вами в Калуге. Ох, тоска беспросветная.
Свою дочку Анжелику Наташа не очень любила.
– И как Петька ее на ребенка уговорил? – недоумевала Зоя. – Той девчонка пофигу была. Бывало, младенец кричит, кричит на балконе. Я уж не выдержу и в дверь к Наташке толкнусь. А та в ванне моется или спит. Вот Петя – тот дочку без памяти любил, везде с собой таскал. Потом Егорка появился…
– Как же Наташа согласилась второго родить? – удивляюсь.
– Случайно, – ухмыльнулась Зоя. – Знаешь, иногда баба беременеет, а месячные не прекращаются.
Пришлось ей рожать. Егорушка оказался слабеньким, не спал целыми сутками, и Петр просто почернел, качая коляску. Наталья даже не подходила к мальчику. Сына она любила еще меньше, чем дочь.
Прошло несколько лет, и однажды Наташа, всегда проводившая свой отпуск в одиночестве, не вернулась домой к началу занятий. Обеспокоенный Петр бросился искать жену, но та словно растворилась, не оставив ни письма, ни даже коротенькой записочки, не позвонила она и по телефону. Маленький Егорка, обожавший неласковую мать, целыми днями изводил папу и сестру:
– Где мамочка? Хочу к ней!
Старшая Анжелика тоже терзалась, но виду не показывала.
Через неделю милиция приняла заявление о пропаже.
Бедный бухгалтер ходил чернее тучи, соседки во дворе жалели мужика и наперебой предлагали помощь. Но тот только качал головой и все делал сам. Так прошел год. Летом Петра вызвали в милицию. Когда он с полубезумным лицом вернулся назад, главная сплетница двора, Нина Михайловна, полюбопытствовала:
– Новости какие о Наташеньке сказали?
Но Кавалеров молча вошел в квартиру. Дверь он забыл запереть, и эта оплошность в конце концов спасла жизнь Анжелике. Около трех часов дня Зоя, похоронившая к тому времени спившегося супруга и имевшая определенные виды на Петра, постучалась в соседнюю квартиру, желая угостить объект внимания домашним холодцом.
На звонки никто не отвечал. Удивленная Зоя, твердо знавшая, что соседи дома, толкнула дверь. В гостиной ее поджидала страшная картина: на диване – Егорушка с ножом в груди, рядом Анжелика, вся в крови, а на полу, у окна, труп Петра. Нашлась и оставленная на столе записка: «Простите, люди, жить не хочу, а сироты никому не нужны».
Зоя чуть было не упала в обморок, но тут услышала с дивана слабый стон и кинулась вызывать «Скорую помощь».
Анжелику удалось спасти, девочка долго болела, но выжила, Егорушку и Петра похоронили на местном кладбище. Двор гудел, обсуждая происшествие. Неведомо откуда разнесся слух, будто Кавалерову в милиции сообщили, что его жена жива и проживает спокойненько в Москве с другим мужиком. Но так это или нет, точно не знал никто, участковый мрачно хранил молчание, а вернувшуюся из больницы Анжелику люди побоялись расспрашивать.
– Небось эта дрянь удачно в столице пристроилась, так пусть про нее всю правду напишут! Пусть все знают, что она убийца! – горячилась соседка.
– Егора убил Петр, – попробовала я поспорить.
– Нет, – отрезала Зоя, – Наташка! Не тот убийца, кто курок спустил, а тот, кто пистолет в руки вложил.
Я не нашлась, что ответить.
– Ты ведь знаешь, где эта гадина живет? – вздохнула Зоя.
– Нет, – быстренько сказала я.
– Знаешь, – настаивала женщина, – да не волнуйся, выпытывать не стану. Мне на эту стервятину смотреть противно, а ты сделай доброе дело, передай Наталье Андреевне кой-чего.