Сволочь
Шрифт:
— Я не люблю шуток, — Ярик сурово глянул на официанта. — У меня на них аллергия. Короче. Нам три по сто коньяку. И три кофе. И побыстрей.
— Два, — молвила Даша.
— Что два?
— Два коньяка.
— Почему?
— Я не пью.
— Совсем, что ли?
— Совсем. И не курю, если тебя это интересует. Еще вопросы?
— Достаточно, Даша, — сказал я. — Остальное Ярика не касается.
— Что меня не касается? — не понял Ярик.
— Ничего тебя не касается, — отрезала Даша. — Знаете что, мальчики, я, пожалуй, пойду.
Даша выразительно взглянула на меня.
— Как хочешь, — пожал плечами я.
— Даже так?
— А как еще?
— Я что-то ничего не пойму, — проговорил Ярик.
— Тебе, Ярослав, и не надо ничего понимать, — процедила Даша. — Тебе к лицу недоумение. Всего хорошего.
Она поднялась из-за стола и направилась к выходу. В дверях оглянулась. Я с приветливым равнодушием помахал ей рукой.
— Так что будем заказывать? — напомнил о своем существовании официант.
— Два коньяка, — сказал я.
— А кофе?
— Кофе не надо.
Официант хмыкнул и удалился.
— Чего это она? — поинтересовался Ярик.
— Кто «она»? — рассеянно спросил я.
— Даша.
— Ничего. Ревнует.
— Ко мне?!
— Ко всем. И ко всему. И не только меня. Ревнует весь мир ко всему миру. Потому что не все его обожание достается ей одной.
— Ничего себе, — сказал Ярик. — И на черта ты с такой связался?
— Потому что я ее люблю. Дурак ты, Ярик.
— Да-а, — протянул Ярик, — странная штука любовь. Вот, помню, у меня…
— Извини, Ярик, — оборвал я его, — мне в туалет надо.
Оставив Ярослава, я отправился в уборную. Там я открыл кран, дождался, пока потечет похолоднее, ополоснул лицо и глянул в зеркало.
— Все правильно, — сказал я своему отражению. — Королева. Статуя. Дура.
Когда я вернулся, на столе уже стояли два стакана с коньяком.
— Вовремя, — сказал я. — Ты по второй не заказывал?
— Нет, — удивился Ярик. — А надо было?
— Надо было. Чувствую, одной порции сегодня будет маловато.
С неделю мы с Дашей не звонили друг другу. Было непонятно, что возьмет верх: моя привязанность к ней или ее потребность вызывать восхищение. Зато Ярик стал названивать мне чуть не ежедневно, предлагая прошвырнуться по городу в поисках свежей дичи.
— Нужна смена впечатлений, — менторским тоном пояснял он. — Это занимает ум…
— Под какие проценты? — интересовался я.
— Ладно, чтоб не давать тебе повода умничать, выражусь проще: клин клином вышибают.
— Береги честь смолоду, а телегу зимой, — отзывался я.
— Так ты не хочешь поохотиться?
— Хочу.
Ярик оказался таким умелым охотником, что дичь, завидев его, только что не бросалась врассыпную. Самой учтивой реакцией на его попытки познакомиться с девушками было короткое «отвали».
— Не мой день, — с благодушной улыбкой пожимал плечами Ярик, словно давал понять: за плечами у него столько выстрелов в «десятку», что пара-тройка
— А какой твой день? — спрашивал я. — Тридцать второе сентября?
— Не смешно, — отвечал Ярик. — В одиночку я бы уже давно кого-нибудь подцепил. Твое присутствие отпугивает добычу.
— Не иначе, — кивал я.
— Я думаю, надо сменить тактику, — продолжал разглагольствовать Ярик. — Что мы все по улице шляемся, как голодранцы. Будем кадрить в каком-нибудь шикарном кафе или в баре. Пусть видят, что у нас есть деньги. У тебя, кстати, деньги есть?
— Есть.
— Это хорошо, потому что у меня нету. Пошли в Пассаж.
На углу Крещатика и Пассажа было, как всегда, людно, с открытых террас кофеен доносились, сливаясь в сплошной гул, голоса, звон стаканов и звяканье ложечек о металлические вазочки с мороженым. Под одной из террас скромно ютился своего рода символ нового времени — первый в Киеве платный туалет. Желающих воспользоваться этим новшеством и оплатить свои потребности гривенником было не много, поэтому между дверьми, помеченными буквами «М» и «Ж» стоял зазывала, молодой двухметровый детина расплывчатой наружности, и методично покрикивал:
— Не проходим мимо! Платный туалет! Мальчики налево, девочки направо! Мальчики налево, девочки направо!
— Ты посмотри на него, — проговорил Ярик. — Бык, амбал! Ему бы в шахте вкалывать, а не людей в туалеты заманивать.
— Подойдем? — предложил я.
Мне не столько приспичило воспользоваться услугами заведения, сколько поговорить с зазывалой о тонкостях его профессии. При виде нас детина оживился и направил всю свою мощь в нашу сторону:
— Платный туалет! Не проходим мимо! Мальчики налево, девочки направо!
— А сам-то чего посередине стоишь? — спросил я у него. — До сих пор не определился?
Зазывала осекся.
— Зайдешь пописать — войду следом и определюсь, — буркнул он.
После чего принялся бухтеть по новой:
— Не проходим мимо! Мальчики налево, девочки направо…
— Это что, — сказал мне Ярик. — Я вот, когда служил, был в увале в Москве, так там на фасаде одного платного туалета сразу три двери с табличками. На левой «М», на правой «Ж», а на средней «Администрация». Честно тебе скажу, не удивился. Я всегда подозревал, что за всякого рода администрациями водятся странности. Ну что, в кафешку?
— А смысл? — ответил я. — Тьма народу, не то что познакомиться — присесть негде. Поищем местечко поукромней.
Мы спустились в переход, пересекли многолюдную «Рулетку» с едва начинавшими в ту пору закипать на ней политическими страстями, и углубились в одну из отходящих от нее лучами улиц. Внезапно Ярик остановился.
— Слушай, — сказал он, — я понял, в чем наша проблема.
— Ты в глобальном масштабе? — поинтересовался я. — В общечеловеческом?
— На такую ерунду у меня нет времени. Я конкретно. Мы слишком похожи на остальных. Сливаемся с толпой, понимаешь? Нужна изюминка.