Сволочь
Шрифт:
Когда я вернулся домой, с трудом открыв дверь ключом и ввалившись в квартиру столь же невеличественно, как я из нее выскочил, она спала в кресле под включенным торшером, а журнал с кроссвордом валялся на полу.
— Проснись, бесчувственная! — громко сказал я.
Она вздрогнула и открыла глаза.
— Стыдись, — продолжал я заплетающимся языком. — Я шляюсь неизвестно где, мерзну и пьянствую с какими-то сомнительными личностями, а ты преспокойно спишь в кресле и нет для тебя ничего важнее дурацких кроссвордов и нелепых морских животных из шести букв…
— Зачем ты напился? — поморщилась она. — Ты же знаешь, что я не люблю, когда
— Я напился… Потому что я свинья. Морская свинья… Запиши меня в свой кроссворд. Морским животным. Из шести букв. Ты не помнишь, сколько букв в моем имени?
— Тюлень, — проговорила она, улыбнушись.
— Пардон? — не понял я. — Какой тюлень? Ты снова обо мне? Тебе мало «идиота»?
— Морское животное из шести букв — тюлень.
— Это хорошее животное, — я одобрительно цокнул языком. — Тюлень — очень хорошее животное. Оно хлопает ластами и крутит на носу мячик. У тебя нет мячика, чтобы я покрутил его на носу?
— Нет.
— Тогда позволь я похлопаю ластами. — Я попытался хлопнуть в ладоши, но промахнулся.
— Наклонись, — велела она.
— Зачем? — подозрительно спросил я. — Хочешь перейти от слов к действию? Хочешь мне надавать по моей тюленьей морде?
— Наклонись, говорю.
— Ладно, бей.
Я наклонился. Она поцеловала меня в лоб, положила мою голову себе на колени и погладила по мокрым от снега волосам.
— Гыыым, — издал я какой-то невнятный звук.
— Помолчи, — сказала она.
Но мне не хотелось молчать. Водка развязывала язык, а оттаявшие с мороза слова просились наружу.
— Почему мы так странно устроены? — пробормотал я. — Мы поругались из-за какой-то морской свинки и помирились, потому что я напился пьяным. По-твоему, это нормально?
— По-моему, — сказала она, — это нормально.
— Тогда нам нельзя разгадывать кроссворды. Никому нельзя разгадывать кроссворды. Кроссворды нужно запретить законом. Они отвлекают людей от чего-то главного.
— От чего, например?
— Например, от того, чтобы пить водку. Водка людей сближает, а кроссворды разъединяют. Пусси, я должен записать эту мысль.
— Какой же ты идиот, радость моя, — проговорила она на удивление необидно.
— Ага, — согласился я. — Знаешь что, зачеркни своего тюленя. Я понял — это тупое животное. Ластами аплодирует, какие-то мячики на носу крутит… Пусси, я подарю тебе настоящее морское животное из шести букв.
Я приподнял голову с ее колен, поднялся на ноги, но тут же пошатнулся, рухнул на пол и застыл на нем, распластавшись.
Надеюсь, она поняла, что я из последних сил попытался изобразить для нее морскую звезду.
Сволочь
О том, что я сволочь, мне сообщили между закуской и горячим, которые были поданы на открытой палубе небольшого плавучего ресторана, расположившегося близ набережной Неккара [21] , в мутно-зеленой воде которого плавали белоснежные лебеди. Я любовался, как они красивыми парами скользят по глади реки, наслаждался попутно теплым сентябрьским деньком и видом на Гейдельбергский замок, полускрытый деревьями, когда ухо мое выловило из звуков окружающего мира это далеко не лучшее слово.
21
Неккар — река в Германии, в федеральной земле
— Наверно, глупо спрашивать, не ослышался ли я? — полюбопытствовал я, обращаясь к моей спутнице.
— Очень глупо, — ответила та. — Потому что ты не ослышался.
— Я почему-то так и думал, — кивнул я.
— И это все?
— А что еще?
— Тебе даже не интересно, почему я назвала тебя сволочью?
— Извини, — я пожал плечами, — я просто не знал, что для того, чтоб назвать меня сволочью, тебе нужен какой-нибудь повод.
Она ничего не ответила — просто взяла фужер с минералкой и плеснула мне на рубаху. И вот тогда-то, когда меня уже не только обозвали сволочью, но и облили, нам принесли горячее.
— Прошу, — сказал официант, ставя перед нами тарелки с дымящимся мясом.
— Извините, — обратился к нему я, — мы заказывали красное вино. Можно попросить вас вместо красного вина принести водки?
— Разумеется. — Официант немного замялся.
— Да? — Я поднял на него глаза.
— Простите, что вмешиваюсь, — проговорил официант, — но, по-моему, вы совершаете ошибку. Красное вино намного лучше подходит к мясу.
— Согласен, — кивнул я. — Красное вино намного лучше подходит к мясу. А водка намного лучше подходит ко мне. Она легче отстирывается. Принесите, пожалуйста, водки.
— Как скажете.
Официант с полузаметным поклоном удалился.
— На чем мы остановились? — Я вновь повернулся к ней.
— По-моему, ты слишком много себе позволяешь, — сказала она.
— Приятно слышать это от человека, который только что облил тебя с ног до головы.
— С чего это ты заказал водку, не спросив меня?
— А ты разве не будешь?
— Буду. Тебе назло.
— Если ты думаешь, что причинишь мне зло, выпив водки…
— Вот поэтому ты и сволочь, — сказала она. — Это невыносимо. Ты даже не замечаешь, как каждой мелочью, каждым крохотным словом и поступком убиваешь меня. Или, может, замечаешь и делаешь это нарочно?
— Понимаешь, — сказал я, — еще в Киеве один из моих друзей научил меня фокусу, как засовывать в нос гвоздь…
— Ты с ума сошел?
— Подожди. Так вот, однажды я проходил таможню в аэропорту и решил попробовать этот фокус. Дело было летом, я в одной футболке и штанах; прохожу через металлоискатель — звенит. Таможенница, крашеная такая блондинка с золотыми зубами, спрашивает: «Вы ключи и мелочь выложили?» — «Естественно», — отвечаю. «Пройдите, — говорит она, — еще раз». Я прохожу — звенит. Тут она своим приборчиком по мне елозить начала — по животу, по спине, по всяким интимностям, даже про туфли не забыла. Все в порядке, ни звона, ни писка. Прохожу через ворота — звенит. «Ничего не понимаю», — говорит она. «Ой, — спохватываюсь, — извините, совершенно из головы вылетело.» Хлопаю себя как бы с досадой по затылку, и из носа у меня выскакивает гвоздь. «Вот, — говорю, — совсем память никудышняя стала. Сам же гвоздь с утра в ноздрю засунул и забыл напрочь». Таможеннице чуть дурно не сделалось. «Зачем же вы его себе в нос засунули?» — говорит. «А куда? — спрашиваю. — Карман он продырявит, в сумке затеряется.» Она посмотрела на меня нехорошо, и хоть мы с ней на брудершафт не пили, заявляет: «Ну, ты и сволочь!» Вот я и думаю теперь: она меня назвала сволочью, и ты тоже. Кому же из вас двоих верить?