Святая Русь - Князь Василько
Шрифт:
– Пардусом? Это что – одна из пород гончих собак?
– На сей раз ты не угадал, Василько. Пардус – быстроногий азиатский гепард. Его подарил моему отцу один из половецких ханов. Ты бы только глянул, что это за увлекательная охота! Пардуса я непреложно вставлю в свое «Слово». У меня уже и строка придумана: «На реке на Каяле тьма свет покрыла: по Русской земле простерлись половцы, аки пардусы».
– Замечательно сказано, Мария. У тебя богатое воображение.
– Не знаю, Василько. Но я часто не сплю ночами и представляю разные красочные картины: дружина Игоря едет по степи. Горят на солнце червленые щиты, побле
скивают доспехи, клекочут могучие степные орлы.
ные бабы…А вот и сама битва. Лязг мечей и сабель, крики и стоны ране
ных, ржание коней, кровь, заливающая вытоптанную степь. Вижу умирающих от жажды воинов, с воспале
нными глазами и иссохшими губами, кои из последних сил пробиваются к спасительной воде. Князь Игорь тяжело ранен, но он неистово сражается с погаными. Но погибель дружины неизбежна. Природа скорбит. От пе
чали и горя склоняются к земле деревья и поникает тр
а
ва…А иногда я слышу плач Ефросиньи Ярославны. Она плачет рано поутру, смотря с городско
й стены Путивля в чистое поле. О ветер сильный! Для чего легкими крыль
ями своими наносишь ты стрелы ханские на воинов мо
е
го друга? Разве мало тебе веять на горах подоблачных и лелеять корабли на синем море? Для чего, о сильный, развеял ты веселие мое? О
Днепр славный! Ты пробил горы каменные, стремяся в землю Половецкую. Ты лелеял на себе ладии Святославовы до стана Кобяка. Принеси же и ко мне друга милого, чтоб не посылала я к нему рано утром слез моих в синее море! Любящее сердце Ярославны горюет и тоскует, и предчувствует беду. Тут и зловещая кукушка закуковала, и ласковое солнышко упряталось в черные тучи. Господи, что с милым Игорем?! Спаси и сохрани его!…Как же близки мне ее смятенные мысли, Василько. Когда ты уходил в походы, я всегда была в отчаянии и не находили себе места. Я также стояла на стене и вглядывалась в заозерную одаль. Думаю, что плач Ярославны у меня должен получится. Мне не надо ничего додумывать.
– Мне кажется, Мария, что плач Ярославны будет у тебя самым прекрасным местом «Слова».
Ты действительно его выстрадала. Но ответь мне: почему ты княгиню называешь Ярославной, а не Ефросиньей? Не чересчур ли почтительно? Она что – была уже немолодой женщиной?
– А разве ты не знаешь, сколько ей было лет?
– Совершенно не знаю. Да и не к чему
этим интересоваться. Ну, прожила с Игорем лет пятнадцать – два
дцать. И что в этом необычного?
– Ах, милый ты мой супруг. Как мало ты знаешь о женах Ольговичей. Ефросинья – вторая жена Игоря, и прожил он с ней чуть меньше года. Князь Игорь овдовел в 33 го
да и вскоре женился на шестнадцатилетней Ефросинье, дочери именитого князя Ярослава Владимировича Галицкого, по прозвищу Осмомысл. Это был очень мудрый и влиятельный князь, много сделавший для усиления своего княжества. Послушай, как я хочу сказать о нем в своем «Слове»: «Ярослав Осмомысл Галицкий! Высоко сидишь ты на своем златокованном столе; ты подпер горы Венгерские своими железными полками, заступил путь королю венгерскому, затворил ворота к Дунаю, отворяешь ворота к Киеву!» Сам же Ярослав Осмомысл был женат на Ольге, дочери Юрия Долгорукого. Но, к сожалению, жизнь его с женой складывалась дурно, и тогда он завел себе любовницу Настасью. А дальше следует интригующая история, полная приключений и трагизма. От Настасьи родился сын Олег. Когда он подрос, княгиня со своим законным сыном Владимиром и некоторыми галицкими боярами, не выткрпев унижения мужа, уехала из Галича в Польшу. Прожив восемь месяцев с матерью, Владимир пошел на Волынь, где думал
стасью сожгли на костре, а сына её сослали в заточение». С Ярослава взяли клятву, что будет жить с княгинею, как подобает законному супругу.
Чекрез тринадцать лет Ярослав Осмомысл крепко занедужил. Чувствуя приближение смерти, он собрал бояр, белое духовенство, монахов, покаялся в грехах и изложил свою волю: «Я одною своею худою головою удержал Галицкую землю, а вот теперь приказываю свое место Олегу, меньшому сыну моему, а старшему Владимиру, даю Перемышль». Владимир вместе с боярами присягнули умирающему Осмомыслу, но тотчас после его кончины Владимир и бояре нарушили клятву и выгнали Олега из Галича, а Владимир сел на отцовском и дедовском столе. Но бояре вскоре увидели, что крепко ошиблись в своем выборе. Владимир, по словам лето
писца, любил только пить, а не любил думы думать со своими боярами. Он отнял у попа жену и стал жить с ней, которая родила ему двоих сыновей. Мало того, пр
иглянется ему чья-нибудь жена или дочь, возьмет насильно.
Недовольные бояре обратились к ближайшенму со
седу, Волынскому князю Роману Мстиславичу. Тот хоть и находился в близком родстве с Владимиром, - дочь его была выдана за старшего сына князя Галицкого, - но з
адумал помочь боярам, чтобы самому утвердиться на галицком столе. Роман и бояре собрали многие полки, утвердились крестным целованием, и всё же не посмели явно восстать на Владимира и убить его. Заговорщики придумали иной путь: «Князь! Мы не на тебя встали, но не хотим кланяться попадье и решили убить её. А ты, где хочешь, там и возьми жену». Владимир, опасаясь, чтобы и его любовницу не постигла та же участь, какая постигла Настасью, забрал много золота и серебра, попадью, двоих сыновей и сбежал в Венгрию. Извини за небольшое отступление, Василько.
– Любопытное отступление, Мария… Но насколь искренен плач юной Ярославны, коя прожила с Игорем чуть меньше года.
– Искренен, Василько. Еще в Чернигове мне много рассказывали, как горячо и беззаветно полюбила своего мужа
Ярославна. О том же мне поведали и люди из Новгород – Северского. Ее любовь была глубока и всепоглощающа. Поэтому, повторю, что «плач Ярославны» мне очень близок, и ничего не надо додумывть. А вот о князе Игоре… В его время он был не только умным и отважны
м, но и самым почитаемым князем на Руси.
– Отец отзывался о нем, как о достойном человеке.
– И не только твой отец, Василько. В черниговской библиотеке монах Порфирий отыскал летопись, в коей было сказано:
«Сей муж своего ради постоянства любим был у всех, он был муж твердый».
Это не пустые слова. Князь Игорь заслужил их. Когда он многие годы обращался к единению всех русских князей, то думал о великой процветающей державе, способной отразить любое нашествие. Такой вывод он сделал из своего г
ероического и трагического похода. Его поражение не какой-то частный случай, а беда всей земли Русской. Нель
зя отстоять Отечество в одиночку. Только единение кн
язей принесет славу русскому оружию. Будучи знатным и влиятельным князем, Игорь помышлял о том, чтобы вс
е удельные князья объединились вокруг его имени, и если бы это произошло, то жили бы мы сейчас в могучей Р
у
си, под началом единого государя. Но этого не захотели ни Всеволод Третий, ни другие князья – властолюбцы. Кто во что горазд, тот в то и трубит. На