Святая - святым
Шрифт:
– А зачем его покупать? Оно, хи-хи-хи, бесплатное! Смотри и любуйся на него даром! – засмеялся купец. – И правильно. От моря хоть выгода есть – рыба, гавани, перевоз грузов… Так что мой тебе совет, продай ты этих рабов в первом же порту, и …
Купец кивнул глазами на даков и вдруг, переменившись в лице, жадно облизнул губы:
– А еще лучше, продай мне! Прямо сейчас! Здесь! Клянусь Меркурием, я дам за них хорошую цену!
Недоумевая, Крисп пожал плечами, проследовал глазами за взглядом купца и… замер.
Его рабы решили, пока на них не обращают внимания, привести себя в порядок после сна. Мужчина разделся
Озорной луч лег на лицо девушки. Она улыбнулась солнцу, но, перехватив устремленный на нее взгляд Криспа, нахмурилась, торопливо покрыла голову платком и отвернулась.
– Ну, так как? – напомнил о своем предложении купец. – Сколько ты хочешь? Называй цену!
– Цену? – с недоумением посмотрел на него Крисп. – А… сколько, по-твоему, стоит - солнце? Ветер? Рассвет? Разве ты не понимаешь, что на свете есть то, чему нет цены?
– Цена есть всему! С одной только разницей – большая или меньшая! И это так же верно, как то, что меня зовут Диагором! – весомо ответил купец. – Так сколько?
– Нисколько! Эти рабы… эти люди, - запнувшись, поправился Крисп, – не продаются!
– Нет, так нет! – без особого разочарования согласился купец. – Но, если только надумаешь, я готов немедленно купить их!
Было видно, что его интересует не сила мужчины и необычайная красота девушки, а лишь возможность заработать, выгодно перепродав их. К тому же, как человек, умевший торговаться и извлекать выгоду при каждом удобном случае, он, видимо, умел ценить это качество и в других. Во всяком случае, купец впервые взглянул на Криспа с уважением и продолжил свой путь. Толстый, низкий, с перевязанной шеей, он уже сам казался туго набитым кошелем.
Крисп с сожалением посмотрел ему вслед, перевел взгляд на девушку, но тут же, устыдившись этого, спросил мужчину:
– А вас как зовут?
– Я – Сувор, - назвался тот. – Сын Млад, а дочь – Злата! А какие рабские клички дашь нам ты?
– Зачем? Пусть останутся ваши прежние имена!
– даже возмутился такому вопросу Крисп и уточнил: - Так вы – даки?
– Не совсем, мы – переселенцы из северных земель!
– ответил Сувор. – Искали лучшей жизни, радовались, что будем жить в городе. А тут воинственные племена даков сделали набег на римские крепости. Те двинули на нас свои легионы… Город пал безо всякого сопротивления. Я, конечно, защищал свой дом и семью. Но что можно было сделать против легионеров с их страшными мечами-гладиусами - голыми руками, без доспехов и даже без щита? И, тем не менее, я выполнил свой долг мужа и отца. И, наверное, неплохо его выполнил, - не без гордости поднял свои изуродованные шрамами руки мужчина, - раз центурион, как он сам сказал, из уважения, приказал не трогать нас, а лишь продать скупщику рабов. Тот велел нам, вместе с другими пленниками, идти пешком до ближайшей морской гавани… там нас перепродали еще раз, посадили на корабль. Главное было, чтобы мы не разлучились. Дочь я сразу заставил покрыть голову
– Отец! Остановись… К чему об этом - теперь? – с нескрываемой досадой и ненавистью к Криспу неожиданно воскликнула девушка.
А мальчик, наоборот, при упоминании о матери, с приветливой улыбкой подошел к Криспу и молча показал ему большую бронзовую монету с дыркой. Она была очень древняя, эта монета. Одна ее сторона была совсем затерта, а на другой оказалась голова медузы Горгоны.
Христианину негоже было брать в руки монету с изображением языческого божества, да еще столь злобного, от взгляда на которого, согласно легенде, каменели люди. Поэтому Крисп только ласково улыбнулся мальчику и вопросительно посмотрел на него.
Тот попытался объяснить что-то отчаянными знаками, но сестра быстро ухватила его и посадила к себе на колени.
Окончательно сбитый с толку Крисп не знал, что и подумать.
– Он онемел после того, что случилось!
– словно извиняясь за сына, пояснил отец. – Ведь все происходило на его глазах: рушился дом, я отбивался от римлян, нас волокли в плен…
– Да-да, я… понимаю! – виновато – ведь он сам гражданин Рима, поработившего Дакию - кивнул Крисп и, показав глазами на девушку, шепнул: - А что это она такая большая, и до сих пор в куклы играет?.
– Это не кукла. Это богиня нашего домашнего очага, которого больше нет…- с сожалением отозвался Сувор. – Она не сумела защитить его, так хоть мы её сберегли! Прости, мы не привыкли еще быть рабами! – виновато добавил он, не обращая внимания на то, что девушка, дергая за локоть, пытается остановить его: - Но и ты, как я вижу, еще не умеешь быть господином. Ты даже не спросил, что я умею. А я ведь умею всё! Я и кузнец, и гончар, могу быть даже садовником. Клянусь всеми богами, я даже не знаю, кому теперь из них можно верить, все они отвернулись от нас… но все равно клянусь: что буду работать за десятерых, мои дети тоже изо всех сил будут помогать мне, только… не разлучай теперь хотя бы - нас!
Крисп не совсем понял смысла последней фразы. Но переспросить не успел. Мужчина понизил голос и уже почти шепотом сказал:
– И, если можно… раз уж мы твои рабы… прошу тебя, накорми хотя бы - детей!
– Да-да, конечно! Сейчас!
Крисп сорвался с места, подбежал к отцу и, волнуясь, сказал, что рабы голодны. Чем накормить их?
– Похвально, что ты так заботишься о своих рабах!
– выслушав его, одобрил Марцелл и отвел подальше от кормы с пассажирами.
– Как будущий хозяин и господин ты должен быть рачительным во всех отношениях. Плохо только, что ты подошел сюда без моего разрешения! Больше чтобы этого не было! А что касается твоих рабов… Передай Гилару, чтобы он досыта накормил их из котла…
– Спасибо, отец!
– … для своих гребцов! – как о само собой разумеющемся, докончил Марцелл.
Крисп сразу сник.
– А… где мне разместить их? Не будут же они все время стоять на палубе? – глядя себе под ноги, пробормотал он.
– И это верно, - согласился отец.
– Пусть сидят на носу корабля. Там теперь много места!
И хоть место, отведенное Марцеллом для рабов, было самой дальней точкой от отца Нектария, такое решение почему-то не огорчило Криспа.