Сын Эльпиды, или Критский бык. Книга 1
Шрифт:
Когда я устал и смолк, кто-то поднес мне своего вина; а потом несколько критян и один родосец бросили мне монетки, медные оболы. Очевидно, они посчитали, что я этим кормлюсь.
Что ж, не самое худое призвание. Я поклонился, подобрал медяки и сел, чтобы передохнуть и подумать, о чем петь дальше.
Триерарх подошел ко мне снова.
– Отлично поешь, Питфей из Линда! Кто твой учитель?
– Моя мать, – признался я после паузы. – Эльпида из Коринфа.
Он сперва изумился, конечно. А потом сказал:
– Счастлив ты, имея такую мать. И я рад,
Когда завечерело и судно замедлило ход, я спел еще – несколько лирических песен, которые особенно любила Эльпида. Я растрогал слушателей и сам прослезился, думая о доме…
Я вернулся в трюм; поужинал сухим сыром с ячменным хлебом и водой, а потом улегся, подложив под голову плащ. Спал я крепко и без сновидений.
На другой день я опять выступал: я уже спел все песни, что знал наизусть, и начал повторяться. Но и по второму разу принимали их хорошо, даже еще лучше. Однако я отметил для себя, что знаю маловато, – надо все время пополнять свою копилку; а то и начать сочинять песни самому.
До Крита я неплохо скрасил время своим попутчикам; и сам разбогател на несколько драхм. Триерарх же проникся ко мне дружескими чувствами – и я совсем перестал в нем сомневаться.
Когда пришло время сходить на берег, Талассий велел мне:
– Подожди меня вон у той скалы. – Он показал на место в тени, в стороне от толкучки. – Я сразу же провожу тебя к моему другу и представлю ему.
Я дождался, пока миноец освободится. Потом он приблизился, дружески улыбнулся мне и сделал знак; и мы вдвоем направились в город. Очевидно, этот Критобул жил поблизости от кносского порта, что было естественно для моряка.
Мы прошли совсем немного, когда Талассий указал мне вперед, на аккуратный приземистый белый дом, к которому вела тропинка, петлявшая между кустов терновника.
– Вот здесь он и живет. Постой-ка…
Он замер. Дверь дома отворилась, и оттуда вышел критянин, очень похожий на самого Талассия: только постарше, с сединой в кучерявых волосах. С ним была высокая черноволосая девочка.
Триерарх приобнял меня за плечи, поверх вещевого мешка.
– Погоди, малый. Он сам к нам идет! Вот и познакомитесь!
Мы стояли на пустой пыльной дороге и дожидались, пока Критобул и его спутница приблизятся. Во рту у меня пересохло, сердце сильно забилось. Я сам не понимал, отчего так сильно волнуюсь.
И наконец Критобул увидел своего приятеля и меня.
– Талассий, старина, вот так встреча! А это кто с тобой?
– Питфей из Линда, юный странник и музыкант, – ответил мой покровитель. – Он всю дорогу услаждал наш слух, и теперь я хотел бы попросить тебя помочь ему устроиться у нас в Кноссе на несколько деньков. Если тебя не затруднит, конечно.
– Питфей из Линда?..
Критобул остановил на мне свои зеленовато-карие глаза, будто силился припомнить. Но потом широко улыбнулся и кивнул.
– Что ж, рад знакомству. Я Критобул, триерарх. А это моя дочь Поликсена.
Я впервые посмотрел в лицо черноволосой девочки, ровесницы Гармонии. У нее были зеленые глаза – цвета хризолита
Я поклонился.
– Хайре, – сказал я охрипшим голосом.
Поликсена улыбнулась мне, видя, какое у меня сделалось лицо. И хотя я никогда не встречал ни ее, ни этого минойца, я готов был поклясться всеми богами, что Критобулу она не дочь.
Глава 10
Критобул пригласил своего друга и меня в дом: я почти не сомневался, что он окажет нам гостеприимство, однако усиленно гадал, что кроется за его отношением ко мне. На Поликсену я смотреть больше почти не осмеливался… хотя всю дорогу ощущал на себе ее пристальный взгляд.
Изнутри дом триерарха, как и снаружи, оказался скромнее, чем наш, – в нем сильно пахло травами, шалфеем и тимьяном, пучки которых были развешаны по стенам; беленые комнатки были меньше и заставлены всякими пестрыми безделушками, вероятно, местной работы. А может, и привозными. Казалось, хозяйка этого жилища не слишком заботится о порядке, да и самому триерарху нет до этого особенного дела: он балует жену время от времени, привозя ей гостинцы, а настоящий дом его – в море. И чужих эти люди, похоже, почти не принимали.
Вы, конечно, удивитесь, как я все это понял так скоро? Я давно приобрел привычку оценивать обстановку, какой не было у большинства моих беспечных сверстников, – а времени присмотреться у меня было достаточно.
Светловолосая хозяйка и ее единственная служанка подали нам угощение – и сразу же скрылись, как в самом благовоспитанном греческом доме; девочка тоже ушла. Я еще удивился, что женщины этого дома блюдут себя так строго, совсем не по-минойски.
Однако за столом Критобул удивил меня снова – удивил несказанно: он предложил мне поселиться на те несколько дней, что я проведу на Крите, у него… Хотя видел меня в первый раз!
– Ты заплатишь мне, как на любом постоялом дворе, если желаешь, – сказал миноец: он глядел на меня словно бы с какой-то тайной мыслью. – Но одному поселиться в гостинице тебе нельзя.
– Почему? – строптиво воскликнул я, краснея от сознания положения, в котором оказался.
Критобул и его товарищ переглянулись.
– Потому что тебя там обчистят, если не прирежут, – серьезно сказал Талассий. – Ты, верно, слышал разные байки о критянах, в которых говорится, что тут у нас вор на воре? Так вот, половина из этого правда.
Я был потрясен.
– И ты так легко возводишь хулу на свой народ?
Талассий угрюмо рассмеялся. Теперь он совсем не походил на того весельчака, которым был на корабле, когда неутомимо подбадривал свою команду.
– То, что наши лучшие дни в прошлом, – это все знают, малый. Нас, детей Миноса, уже почти и не осталось на свете…
– Ну, Талассий, это уж слишком, – вмешался Критобул. – И мальчику одному где угодно будет опасно… Я тебя не отпущу, – сурово сказал он мне, видя, что я потянулся за своей палкой и порываюсь встать. – Ты мой гость, и я теперь за тебя в ответе!