Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра
Шрифт:
У Рандольфа был сильный насморк, и в закупоренной комнате царила невыносимая духота.
Старик был совсем болен и беспрерывно сморкался в бумажные салфетки, которые он скатывал в комок и кидал возле себя на пол.
— Когда Фредди объявил о своей грязной махинации, я думал, у тебя хватит элементарной вежливости зайти и поговорить со мной, — обиженно обратился он к Руперту, как только мы вошли. — Но хорошие манеры теперь не в чести в нашей семье.
— Я ведь знал, как вы отнесетесь к проекту Фредди, — уклончиво ответил Руперт, — какой смысл было мне вам о нем рассказывать?
— Разумеется,
Руперту, по-видимому, стало его жаль, и он извинился.
— Дайте мне слово, что до Фредди ни при каких обстоятельствах не дойдет то, что я скажу. Ни до Фредди, ни до кого-либо другого. Как бы дело ни повернулось. Даете?
Руперт обменялся со мной взглядом.
— Если вы на этом настаиваете, — нетерпеливо бросил он.
Старик мельком взглянул на меня, и я заметил:
— Почему нет? Обожаю всякие тайны.
Но Руперту не понравилось дядино предисловие, и он сухо спросил:
— А вы уверены, дядя Рандольф, что хотите посвятить нас в ваши секреты?
— Ты не очень зазнавайся, — буркнул Рандольф. — Я не собираюсь открывать свои секреты. Я хочу сделать вам предложение.
Это заставило нас насторожиться.
— Я намерен помешать Фредди, и вы это знаете, — начал Рандольф. — У меня есть союзники как в семье, так и вне ее. Фредди думает, что найдет большую поддержку у родни, чем я. Что ж, может, и так. С этих дураков станется! Но у меня припасены другие методы убеждения, к которым, поверьте, мне не хотелось бы прибегать без крайней необходимости. Ты унаследуешь все деньги твоей матери, то есть не только состояние твоего отца, но и ее собственный капитал — деньги Стонхэмов; это — не считая того, что вложено в нашу фирму на твое имя. Думаю, что сумма выйдет изрядная.
— Белее чем достаточная, — вставил Руперт. — Не могу сказать, что я так уж мечтаю об этих деньгах.
— Дело не только в деньгах. Я не вечен, а Кэти я лишил наследства. Она кое-что получит от матери, которая тайком от меня сделает глупость и оставит ей порядочный куш, но основное мое состояние, так сказать, повисло в воздухе, а я против того, чтобы завещать свои деньги приюту для бродячих собак, лабораториям или клубу, где старушек учат вязать. Я хочу оставить капитал тому, кто толково использует его для фирмы Ройсов. — Тут он поглядел на меня, словно наконец заметил, что я тут, и сказал: — Я завещаю крупную сумму Пепи, и так как ты, очевидно, единственный серьезный претендент на ее руку, я согласен оказать значительную помощь и тебе лично, если ты примешь мое условие.
Не могу сказать, чтобы меня удивило его предложение, но меня искренне поразила грубая прямота, с какою оно было сделано.
— Вы предлагаете мне Пепи, дядя Рандольф? — осведомился я.
— Сейчас увидишь.
— А что, если Пели меня не захочет?
Руперт клялся потом, что я вел себя не очень достойно, но мне в ту минуту хотелось только слегка осадить старика, и не больше.
— Это уж твоя беда, — съязвил дядя Рандольф. — Но если ты с ней живешь, почему бы тебе на ней не жениться? А что касается тебя, — повернулся он к Руперту, —
Руперт очень правильно отнесся к этому великодушному предложению. Он помолчал, а потом медленно и весьма наставительно произнес:
— Вам же вовсе не хочется делать меня своим наследником, дядя Рандольф.
— Правда, не хочется, — жалобно признался старик. — Но я согласен и на это. Больше того, я пойду на это охотно, если ты выступишь против Фредди и его подлой сделки с «ЮСО» и немцами. Она и тебе самому вряд ли нравится. Ты ведь не такой дурак.
— Да, она мне не нравится, — подтвердил Руперт, — но я не вижу лучшего выхода, а что-то в этом роде все равно неизбежно.
— У фирмы найдется другой выход! — горячо воскликнул Рандольф. — Фредди намерен прикончить нашу фирму, любой здравомыслящий человек это понимает! Ведь и ты это понимаешь.
— Да, но наша фирма как семейный концерн доживает свои дни. Это тоже очевидно. Ее время прошло.
— Что за малодушие! — возмутился старик.
— Конечно, никому не хочется ликвидировать все под корень, — возразил Руперт. — Ну, а есть другой способ сохранить дело при теперешнем порядке вещей? Скажите сами!
— Если семья узнает, что ты мой наследник, — убеждал Рандольф, — и ты ищешь других путей, тогда все пойдут за тобой, а не за Фредди. Клянусь, это будет так.
— Ничего подобного, — отрезал Руперт. — Я ни черта не смыслю в ваших делах. Чего ради они будут меня слушаться?
— Ты разбираешься во всем не хуже их, — буркнул Рандольф, — хоть еще и очень мало. А набравшись опыта, ты справишься, кое-как, но справишься. Да и у меня осталось еще несколько лет, чтобы тебя поучить.
Руперт молчал, и я видел, что он не знает, что ответить и как ответить. Почувствовал ли он в этот момент соблазн принять предложение Рандольфа? Мне казалось, что искушение было очень велико.
— Зря вы делаете на меня ставку. Мне Фредди не одолеть.
— Знаю. Однако ему на эту аферу надо иметь не только согласие семьи, но и разрешение правительства и казначейства, только разрешения этого он еще не получил, и ряд весьма влиятельных лиц приложит все силы, чтобы его не дали.
— Вы имеете в виду Ная и Бендиго?
— Да, и себя самого. Я помогаю им, чем могу. Раз Фредди пошел на открытый скандал без грязи не обойдется. Что ж, пусть сидит в ней по горло.
— Не думаю, чтобы им удалось остановить Фредди, — возразил Руперт. — У него тоже есть союзники. Разве правительство при его теперешней политике выступит против «ЮСО» и «Фарбверке»?
— Ничего, у меня есть возможность опорочить Фредди, — произнес старик с угрозой.
— Он и к этому готов.
— Нет, не готов, — заявил Рандольф. Он выдвинул средний ящик стола, достал какую-то папку и положил перед собой. — Знаешь, что это? — спросил он.
На столе лежала пресловутая розовая папка Лилла, и хотя я и сам об этом догадался, мне мгновенно подтвердил это Руперт. Он на глазах превратился из спокойного человека, который вежливо беседовал со стариком, во врага, готового пырнуть ножом дядю Рандольфа.