Сыны Дуба

Волвертон Дэйв

Руна, которую она рисовала на каждой дубине и клинке, не имела имени. Однажды, давным-давно, ей это приснилось, в кошмаре, где она сражалась с духом.

Сон пришел сразу после ее собственной встречи с таким монстром, встречи, которая едва не привела ее к смерти.

Символом, который она нарисовала, была руна разрыва связей — связей с семьей, связей с друзьями, связей с плотью, связей с миром.

Миррима никогда не показывала его другим. Вещи такого веса, по ее мнению,

были священны. Они исходили от Силы, которой она служила, и были даны только ей, чтобы помочь ей выполнить свое предназначение.

Я — Воин Воды, сказала она себе, благословляя оружие, и меня призвали на войну.

Она задавалась вопросом, какова будет ее роль в предстоящих битвах. Оружием она предпочитала тисовый лук, длинную прочную сердцевину, испещренную красными и белыми крапинками, с кусочком кошачьей кишки вместо тетивы.

Для своей стрелы она предпочитала древко среднего размера, достаточно тонкое, чтобы стрелять на большое расстояние, но достаточно легкое, чтобы лететь на большие расстояния. Если бы она не сражалась с разбойниками, ей бы нужен был такой, у которого широко расширяющийся железный наконечник и широкая голова, которая могла бы перерезать артерии и прорезать плоть.

Она не практиковалась в стрельбе из лука уже несколько недель с тех пор, как наводнение забрало ее домой. Действительно, с годами она более или менее отказалась от тренировок по стрельбе из лука.

Теперь она задавалась вопросом, поступила ли она неправильно.

Вода призвала ее на войну, но какую роль ей предстоит сыграть?

Возможно, все, что мне нужно сделать, это то, что я делаю сейчас, — подумала она, — благословить это оружие, чтобы другие могли сражаться.

Ей снилось, что она оставила войну позади. Она была в тот момент жизни, когда ее детей почти не было дома. Она надеялась поселиться в своей маленькой долине в Свитграссе и позволить детям расти вокруг нее, строя свои собственные коттеджи на границах ее фермы. Она с нетерпением ждала возможности поиграть со своими внуками и передать знания о воспитании детей своим детям и их супругам.

Но моя жизнь подошла к концу, — подумала она.

Боренсон исчез, исчез так окончательно, как если бы он был мертв. Последние его остатки были спрятаны где-то внутри гиганта Аата Ульбера, и к концу дня Аат Ульбер примет его смерть в дар.

Ему потребовалось двадцать способностей обмена веществ. С таким количеством людей он проживет оставшиеся годы в мгновение ока. Года два-три он мог бы прожить, если судить по временам года.

Но за это время он сам будет двигаться в двадцать раз быстрее обычного человека. Каждый день казался ему растянутым.

Он вышел за пределы моей досягаемости, — подумала она. То, что когда-то осталось от моего мужа, навсегда покинуло меня, путешествуя не по дальним уголкам земли, а во времени, куда я не могу следовать.

Такие

мысли наполняли ее разум, когда Миррима мыла каждый топор, копье, кинжал и меч, а затем ставила их сушиться на солнце рунной стороной вверх.

Солнцу нужно было высушить оружие. Руны испортятся, если их протереть человеческой рукой.

Закончив, она стояла, глядя на солнечный свет спиной, и смотрела вниз на массу клинков. Сотни из них лежали разбросанными на земле, все оружие осталось в деревне Окс-Порт.

Среди них было много прекрасных луков и целые колчаны, полные стрел.

Это все, чего хочет от меня Вода? – задумалась Миррима. Или осмелюсь пойти на войну?

Магия Мирримы уже дважды спасла их в этом путешествии. Она хотела пойти в логово змей, чтобы сражаться на стороне Аата Ульбера.

Однако она знала, что у нее нет ни физической силы, ни скорости для такого испытания.

Лошадь взвизгнула, и она взглянула на дорогу. В повозке сидели двое молодых людей, ожидая, пока она закончит. На вид им было пятнадцать или шестнадцать, примерно того же возраста, что и Дракен. Яркий, молодой, полный надежд. Их будущее простиралось перед ними.

Она крикнула мальчикам: Почти готово. Когда это оружие высохнет, мы будем готовы его зарядить. Когда будете их раздавать, скажите владельцам, чтобы они не вытирали клинки перед тем, как они выйдут в бой, и не вытирали с них кровь в самой гуще сражения.

Молодые люди кивнули, и Миррима отвесила простой поклон, который, казалось, соответствовал ее размеру. Она подняла с земли стрелу, серые гусиные перья ее оперения все еще были влажными. Она разгладила оперение, наставила стрелу на тетиву, натянула лук до конца и прицелилась в сучок на дереве.

Лук показался ей слишком сильным. Она не могла легко прицелиться.

А может, я слишком слаба, — подумала Миррима. Несколько дней практики, и моя рука привыкнет к этому.

Она выпустила стрелу и промахнулась всего на дюйм.

Миррима посмотрела на молодых людей и подумала о Сейдже, которому всего четырнадцать лет.

Если Миррима пойдет с Аатом Ульбером, это будет означать, что она оставит Сейджа, ребенка, брошенного обоими ее родителями. Там были также Дракен и Рейн, и Миррима надеялась увидеть Тэлон и Фэллион, Джаза и Рианну.

Я мать, поняла она. Это не та станция, которую я осмелюсь покинуть. Я заключил договор со своими детьми еще до того, как они были зачаты, что я буду их защитником, их бастионом и надеждой. Я обещал быть их проводником и спутником.

Аат Ульбер уходил, продвигаясь вперед по дороге, с которой ни один человек никогда не сможет вернуться, и Миррима решила отпустить его.

Он не советовался ни с ней, ни с детьми, прежде чем принять свои атрибуты. Он не объяснил ей своих доводов.