Сыны Дуба

Волвертон Дэйв

Тюремная камера состояла из трех стен, сложенных из тяжелых черных базальтовых блоков, сложенных друг на друга. Четвертая стена была сделана из железных прутьев и с маленькой дверью в ней.

В нижней части двери имелся проем примерно в три дюйма, достаточно высокий, чтобы под него можно было засунуть тарелку для тех, кому посчастливилось поесть.

Фэллион и Джаз не могли позволить себе такой роскоши, как еда. Их оставили висеть у холодной каменной стены, скользкой от жирной воды и плесени.

Света

не было.

Иногда в глубине тюрьмы Фаллион слышал рычание стрэнги-саатов и боялся, что они бродят по коридорам. Он надеялся, что решетки защитят монстров.

И он услышал, как Джаз плачет, его юное тело содрогалось.

Фэллиону хотелось обнять младшего брата, утешить его, но он даже не мог видеть лица Джаза.

Джаз спросил спустя долгое время: Ты думаешь, что они нас убьют?

Мы стоим больше живых. Фаллион не мог дышать. — Они, вероятно, задержат нас — ради выкупа.

Какой выкуп?

Форсиблы, золото. Может быть земля, — сказал Фаллион.

Ему хотелось бы поверить в это. Они были Сынами Дуба, детьми Царя Земли. Боренсон верил, что одним словом целые народы поднимутся и последуют за ним.

Итак, понял Фаллион, для кого-то вроде Шадоата они могут представлять опасность. Возможно, они просто стоят больше мертвыми, чем живыми.

Наручники врезались в запястье Фаллиона; он болезненно извивался, пытаясь ослабить давление.

Сколько? — спросил Джаз. — Как долго они будут нас держать?

Несколько недель, — подсчитал Фаллион. Кому-то придется плыть обратно в Мистаррию, собирать выкуп и возвращаться.

— Ох, — несчастно сказал Джаз.

Фэллион произнес еще несколько слов утешения и через некоторое время спросил: Хочешь, я спою тебе?

Это всегда срабатывало, когда Джаз был маленьким и его мучили плохие сны.

— Да, — сказал Джаз.

Фэллион вспомнил песню о кроликах, которая была любимой у Джаза несколько лет назад, и начал петь, задыхаясь.

К северу от луны, к югу от солнца бегают кролики, бегают кролики.

Сквозь зимний снег, летние сады, веселимся, веселимся.

Быстрее волков, быстрее пения птиц,

Кролики бегут, кролики бегут.

К северу от Луны, к югу от Солнца.

Кто-то маршировал к ним. Фаллион увидел мерцание света и услышал звон ключей. Его желудок начал сжиматься, и он надеялся, что это кто-то принес еду.

Но мимо

их камеры прошел всего лишь жестокий человек с дымящимся факелом. На нем была набедренная повязка, забрызганный кровью жилет и черный капюшон, закрывающий лицо. В правой руке он держал орудие пыток — пилу для костей.

Фэллион взглянул на Джаза и увидел, что лицо брата побледнело от страха.

Мучитель прошел мимо их камеры, и Джаз спросил: Как ты думаешь, он придет за нами?

— Нет, — солгал Фаллион. Мы слишком ценны.

Дальше по коридору мучитель приступил к работе, и начались крики: мужчина хныкал и молил о пощаде.

Должно быть, он был за углом, потому что Фаллион почти не видел света.

Вы уверены? — спросил Джаз.

— Не волнуйся, — сказал ему Фэллион. Они просто хотят нас напугать.

Итак, Фаллион повис у стены, его вес переносился наручниками на запястьях, и пел своему младшему брату, утешая его, когда только мог.

Он понял, что это были маленькие наручники, сделанные специально для женщин и детей.

Они порезали его запястья, отчего они опухли и сморщились. Ему приходилось время от времени шевелить руками, пытаясь найти более удобное положение, чтобы кровь не прилила к пальцам. Однажды он видел человека, лорда Тангартена, которого держали в подвешенном состоянии в темнице в Индопале так долго, что у него отмерли пальцы, и он остался калекой.

Но если я буду слишком сильно шевелиться, знал он, через несколько дней мои запястья начнут натираться и кровоточить.

Поэтому Фаллион висел на стене и пытался минимизировать свою боль. Из-за того, что весь его вес несли на запястьях, легкие не могли получить воздух. После первых нескольких часов он понял, что это будет постоянная борьба.

В темноте Фаллиону оставалось сосредоточиться на звуках, на дыхании Джаза, пока он висел в своей камере, глубоком и даже во сне, прерывистом, когда он просыпался. Плач и сопение брата, лязг цепей о стену, рыдания замученных, лежавших в камерах, крысиный писк, рычание стрэнги-саатов.

Обычно он бы не обращал внимания на крыс. Но после того, как он провисел у стены несколько часов, он услышал писк внизу. Оно поднялось и укусило его за большой палец на ноге.

Он пнул его. Крыса сердито пискнула, отступая.

Оно вернется, — знал Фэллион. Оно вернется, когда я слишком устану, чтобы сражаться.

Он обнаружил, что ему нужно в туалет. Он держал его так долго, как мог, а затем отпустил.

В темноте, лишенной света, сопровождаемой только запахом плесени, мочи, холодного камня и железа, по мере того, как шли дни, Фаллион впал в отчаяние.