«Сыны Рахили». Еврейские депутаты в Российской империи. 1772–1825
Шрифт:
В доступных на данный момент документальных материалах не отражены ни процедура выборов, ни полный состав участников полоцкого собрания. Также неясно, каким образом и где проходили заседания. Известно только, что прения, вопреки обычной практике такого рода комиссий, продолжались недолго, и ровно через месяц, 26 сентября 1773 г., губернатору было подано «покорнейшее доношение» «от находящегося здесь, в Полоцке, еврейского общества собрания, состоящего из выбранных тремя провинциальными кагалами депутатов» [189] : «Мы, нижайше учинивши присягу, старались беспристрастным образом сыскивать полезные способы, которыми бы все беспорядки и неудобства, поныне в кагальных наших правлениях случавшиеся, пресечены были, дабы соблюсти во всем справедливость и человечество [человечность]» [190] . Депутаты составили проект кагальной реформы и предложили его на утверждение губернатору. Проект был составлен на двух языках: русском и древнееврейском. Вариант на древнееврейском, подписанный полоцким и витебским раввинами и депутатами от кагалов, вероятно, не сохранился. Имеющийся в нашем распоряжении вариант на русском языке был написан Беньямином Шпеером и скромно назван переводом версии на древнееврейском, однако есть определенные основания сомневаться в его точности. Во всяком случае, предназначенный для губернатора вариант проекта Шпеер снабдил собственными пояснениями относительно реалий еврейской жизни и отдельным приложением, в котором изложил свою собственную позицию по ряду затронутых в проекте проблем.
189
Донесение еврейских депутатов М.Н. Кречетникову. 26 сентября 1773 г. – ОР РГБ. Ф. 256. Оп. 1. Д. 470. Л. 20.
190
Там же.
В преамбуле к данному документу депутаты, как несколько ранее витебский кагал, объявили все недостатки еврейской жизни «происходящими от тягчайшего ига, которым мы утеснены были» и провозгласили своей целью «обуздать частных наших сообщников и кагальские
191
Проект, представленный М.Н. Кречетникову еврейскими депутатами. 26 сентября 1773 г. – ОР РГБ. Ф. 256. Оп. 1. Д. 470. Л. 21–21 об.
Состав кагала, «с предостережением, чтобы ближними родственниками не наполнялся оный», предполагалось ограничить шестью старшинами, тремя помощниками и «младшими», число которых могло варьироваться. Участие в общинных делах лиц, «которых назовем головами общества, не имеющего в присутствии кагальном заседания», в количестве четырех человек и двух старшин ремесленных братств, – которые, таким образом, объявлялись легитимными организациями, – регламентировалось особыми «кондициями». Предлагалось также ежегодно избирать независимых от кагала «комиссионеров для раскладки податей на общество». В выборах кагала мог принимать участие любой налогоплательщик, который тем самым «добровольно повергает себя под власть сего правительства» [192] . Кагалу предоставлялось право налагать внеурочные сборы в пределах ста рублей не более двух раз в год, «наказывать преступников деньгами, тюрьмою и телесными наказаниями (но не более тридцати девяти ударов, потому что в Моисеевых книгах более такового числа ударов дать не дозволяется)» [193] . За оскорбление членов кагала полагался штраф от десяти до пятнадцати рублей либо двухнедельное заключение на хлеб и воду. Однако в случае судебной ошибки виновные члены кагала обязаны были уплатить штраф в пользу потерпевшего. Определялись также преступления, за которые следовало предавать херему («анафеме»): лжесвидетельство, ложное банкротство, утаивание истинных размеров наследства от остальных сонаследников и своих доходов от кагала. Кроме этих категорий преступников, херему можно было предать всех «людей, вредных обществу, то есть ехидных и коварных доносчиков, …в пример другим, в таковые мерзкие дела вступить склонность имеющим» [194] .
192
Там же. Л. 21 об. – 23.
193
Там же. Л. 24–24 об.
194
Там же. Л. 32 об. – 33.
При кагалах предполагалось учредить «банки», причем особо отмечалось, что они являются аналогом европейских ломбардов. После этого пункта следует любопытное отступление: «Бениамин Шпеер к сему богоугодному делу обещает заплатить по взыскании следующих ему денег и по заплате своих долгов из движимого и недвижимого своего имущества пятнадцать процентов. Из витебских депутатов господин Яков Исааков, имея зятя, достойного несть рабинский чин, обещает пятьсот ефимков при заведении банка в динабургском кагале, если таковой [зять Я. Исаакова]… в рабины поставлен будет» [195] . Этим примечанием ограничиваются имеющиеся у нас на данный момент данные о составе полоцкого собрания.
195
Там же. Л. 37 б.
Депутаты просили губернатора посодействовать евреям в конкурентной борьбе за право пропинации против польского дворянства и магистратов и выражали надежду, что в недалеком будущем «от правительства кагалам и судам нашим рука помощи милосердно пожалована будет» [196] . За всем этим нетрудно разглядеть призыв к альянсу двух элит – российской и еврейской и к объединению против польской аристократии и городского самоуправления.
Постановление относительно браков соответствовало проекту Шпеера: ранние браки (девочек до пятнадцати лет и мальчиков до шестнадцати лет) облагались особым налогом в пользу кагала и не должны были заключаться до тех пор, «покуда молодые друг дружку не воспознают» [197] . Предполагалось также ограничить «варварскую» роскошь в одежде: осуждению подверглись мужские бархатные полукафтаны, украшенные серебряными крючками, женские платья, отделанные галуном, и ожерелья из червонцев. Кроме того, депутаты беспокоились «о соблюдении чистоты и опрятности во всем нашем народе» [198] .
196
Там же. Л. 33, 36.
197
Там же. Л. 45.
198
Там же. Л. 45 об. – 46
Последний любопытный документ из связанного с деятельностью собрания еврейских депутатов в Полоцке комплекса материалов – «ремарки» Б. Шпеера к изложенному выше проекту. Шпеер пытался объяснить Кречетникову, почему он отказался от прежних радикальных планов переустройства еврейского общества и объединился с кагальными депутатами: «…Старался я, чтоб равновесие кагальской власти и с ограничением частного сообщника согласовало для того, что всегда народ, привыкший к притеснению, большую склонность имеет к ябедничеству, получивши хотя бы малейшую свободу» [199] . Все преобразования внутри еврейского общества следовало проводить постепенно. Поэтому предложенный депутатами проект частичной модернизации кагала и общинных структур необходимо было, по мнению Шпеера, рассматривать в качестве неизбежного промежуточного этапа в процессе «цивилизования» евреев. В заключение Шпеер порекомендовал губернатору и в дальнейшем действовать «в согласии» с кагалом и раввинами [200] .
199
Письмо Б. Шпеера М.Н. Кречетникову. 26 сентября 1773 г. – ОР РГБ. Ф. 256. Оп. 1. Д. 470. Л. 47.
200
Там же. Л. 48–49. Дальнейшая судьба Б. Шпеера весьма примечательна. Его дочь, которой он постарался дать европейское образование, сбежала из дома с драгунским полковником П.Н. Долгоруким, крестилась и стала его женой, что, однако, не привело к полному разрыву отношений с отцом, который даже пытался через нее передать свой очередной проект еврейской реформы австрийскому императору Иосифу II. Эта поразительная история упоминается в дневнике венесуэльского авантюриста Ф. де Миранды, путешествовавшего по России в 1786–1787 гг. и познакомившегося с княгиней Долгоруковой (урожденной Шпеер) в Херсоне (Миранда Ф. де. Путешествие по Российской империи. 1786–1787 гг. М., 2001. С. 30, 35, 49, 52. См. также: Фельдман Д.З., Минкина О.Ю., Кононова А.Ю. «Прекрасная еврейка» в России XVII–XIX вв.: образы и реальность. М., 2007. С. 59–62). Российский маскил Шпеер оказывается, таким образом, вовлеченным в процессы эмансипации австрийского еврейства, ведь именно в 1780-е гг. в Австрийской империи происходили широкомасштабные реформы, направленные на унификацию евреев с остальным населением и превращение их в «полезных» подданных. Обращение Шпеера к австрийскому императору, следовательно, является частным проявлением феномена «международной» деятельности восточноевропейских маскилим. По выражению И. Барталя, «маскилим продолжали поддерживать средневековое единство ашкеназского социума поверх новых государственных границ, проведенных державами на карте бывшей Речи Посполитой» (Барталь И. От общины к нации. С. 145). Следующий эпизод из жизни Шпеера был связан с ужесточением законодательства о евреях, в связи с чем было осуществлено массовое выселение евреев из Киева. В числе подлежавших выселению оказался и Шпеер, пытавшийся оправдать свое пребывание в городе тем, что приехал «на время, для излечения подагрических припадков» (Перепись евреев в малороссийских губерниях в 1792 г. // Исторические материалы из архива Киевского губернского правления. Киев, 1882. Вып. 1. С. 154). Несмотря на болезнь, Шпеер продолжал активную финансовую деятельность, занимался поставками провианта по Черниговской губернии. Примечательно, что киевским губернатором был в то время тот же М.Н. Кречетников. Возможно, Шпеер стремился играть при своем прежнем покровителе роль советника по еврейским делам. Последнее известное нам упоминание о Шпеере относится к началу 1800 г., когда он был привлечен к переводу воззваний франкистов, отправленных кагалам Киевской, Волынской и Подольской губерний. Шпеер стремился доказать властям, что в этих письмах нет «ничего возмутительного или к нарушению тишины клонящегося» (Гессен Ю.И. История еврейского народа в России. М.; Иерусалим, 1993. С .110). Такая позиция могла отражать как религиозную индифферентность Шпеера, проявившуюся и в его отношении к крещению дочери, так и традиционную для еврейского общественного дискурса установку, согласно которой внутренние конфликты не должны были выноситься на рассмотрение внешних властей.
На данный момент невозможно сказать, как развивались дальнейшие события и в какой степени был реализован проект еврейских депутатов. Во всяком случае, многие высказанные депутатами, Б. Шпеером и другими участниками развернувшейся под покровительством полоцкого губернатора полемики идеи продолжали циркулировать в российской бюрократической среде по меньшей мере до конца александровского царствования.
Таким образом, включение еврейского населения в число объектов управления сразу же поставило российскую власть перед рядом проблем. Выступление Шпеера с проектом реформы послужило удобным поводом для попытки вмешательства во внутреннюю жизнь еврейских общин присоединенных территорий. Наиболее
201
Записки императрицы Екатерины II. СПб., 1907. С. 546.
«Поверенные от белорусского еврейского общества»
1785–1786 гг.
В первых числах марта 1785 г. Екатерина II удостоила аудиенции двух евреев, именовавших себя «поверенными белорусского еврейского общества» [202] . Один из них, Цалка Файбишович, второй гильдии купец из Витебска, был к тому времени уже известен в присутственных местах Санкт-Петербурга своими настойчивыми ходатайствами о возмещении причиненных ему российской администрацией убытков. Первое известное нам упоминание о Файбишовиче относится к 1764 г. Он фигурирует в числе девяти «старших евреев Витебского кагала» в заемном обязательстве, данном витебским кагалом И. и Б. Козейкам [203] . В мае 1772 г. Файбишович, при неизвестных обстоятельствах лишившийся своего высокого поста и потому именующийся просто «обывателем витебским», упоминается в числе злостных должников кенигсбергского коммерсанта Хаима Фридлендера [204] . При этом финансовое положение Файбишовича было не столь плачевным, как у некоторых его бывших «коллег» [205] : его недвижимое имущество состояло из трех деревянных домов, нескольких каменных погребов, сараев, лавок и амбаров и прочих хозяйственных строений. В 1773 г. при перестройке Витебска по новому «высочайше апробованному» плану все принадлежавшие Файбишовичу строения были снесены для устройства городской рыночной площади, в результате чего Файбишович и его семья были, по его словам, доведены «до крайнего убожества и нищеты» [206] . Файбишович попытался перенести свою коммерческую деятельность в соседнюю Могилевскую губернию: в мае 1774 г. могилевская губернская канцелярия передала ему на откуп конские сборы за 2420 рублей в год, несмотря на то, что месяцем ранее эти сборы на официальных торгах были отданы на откуп другому купцу. Жалобы последнего по указанию императрицы рассматривались в Первом департаменте Сената в августе 1776 г. Чиновников губернской канцелярии и самого могилевского губернатора М.В. Каховского приговорили к штрафу, а откуп был оставлен за Файбишовичем [207] , который к тому времени снова занял должность в кагале, правда, теперь он оказался на более низкой ступени кагальной иерархии. Он стал секретарем витебского кагала и хранителем пинкаса, т. е. владел секретной информацией о доходах и расходах кагала, причем пинкас хранился у него дома. В феврале 1778 г. Файбишович оказался замешанным еще в одном скандале. Правда, в отношении этого эпизода мы вынуждены полагаться на изложение Е.К. Анищенко, которое, как уже было показано в предыдущем параграфе, не всегда отличается точностью. В ноябре 1777 г. витебский кагал обратился с прошением к полоцкому губернатору А.В. Нарышкину: члены кагала хотели, чтобы дела о долговых обязательствах между христианами и евреями в нижних земских судах разбирались в присутствии поверенных от кагала. Их ходатайство было удовлетворено, и в феврале 1778 г. витебский еврей Литман Беркович отправился в суд с жалобой на своих должников – шляхтича А. Зарянку и мещанина Я. Боярского. Файбишович сопровождал его в качестве представителя кагала. Евреи попытались занять стулья рядом с судьями. Последние, принадлежавшие к шляхетскому сословию, были оскорблены таким «нахальством» и выгнали евреев. Беркович и Файбишович, по версии членов суда, при этом сопротивлялись и «совсем противные чести присутствующих делали изъяснения», а по версии кагала, вышли «добропорядочно, поклонясь со всякою учтивостью». Характерно, что свое поведение члены суда мотивировали не законодательством, а «общенародным обыкновением», т. е. обычным правом. В результате по распоряжению вице-губернатора Беркович попал на сутки под арест, а Файбишович отделался выговором [208] . В том же 1778 г., 16 октября, Файбишович был избран одним из двух глав витебского кагала и, таким образом, снова занял место на вершине общинной иерархии [209] .
202
Прошение Ц. Файбишовича и А. Еселевича Екатерине II. – РГАДА. Ф. 248. Оп. 65. Д. 5793. Л. 10. («…Дерзость наша великодушно будет отпущена нам, представшим пред лицо Вашего Величества от белорусского еврейского общества».)
203
Регесты и надписи. Свод материалов для истории евреев в России. СПб., 1913. Т. 3. С. 131. В числе глав витебского кагала в данном документе фигурирует также Лейба Абрамович Лапковский, дед Бейнуша Лапковского, который в 1818–1822 гг. занимал должность еврейского депутата при Министерстве духовных дел и народного просвещения.
204
Историко-юридические материалы, извлеченные из актовых книг губерний Витебской и Могилевской. Вып. 19. С. 217–221.
205
Другой глава витебского кагала, упоминающийся в документе 1764 г., Давид Блиох (Блох), попал в еще более неприятную ситуацию, чем Файбишович. В 1772 г. он вместе со своей семьей оказался в долговой тюрьме, закованным в кандалы (Там же). Данный случай ярко демонстрирует нестабильность финансового и социального положения еврейской элиты.
206
Экстракт по делу Ц. Файбишовича, составленный для Рекетмейстерской конторы. – РГАДА. Ф. 1239. Оп. 3. Д. 66680. Л. 2–3 об. См. также: Фельдман Д.З. Первые российские штадланы: витебский купец Цалка Файбишович // Архив еврейской истории. М., 2004. Т. 1. С. 83–84; Он же. Страницы истории евреев в России XVIII–XIX вв. С. 190–193.
207
Журналы и протоколы Первого департамента Сената за июль – август 1776 г. – РГАДА. Ф. 248. Оп. 48. Д. 4114. Л. 390–390 об., 394–399. Характерно, что в данном деле Файбишович именуется «жидом», тогда как в позднейших делопроизводственных документах он фигурирует уже как «еврей», что, вероятно, отражает процесс установления языковых норм.
208
Анищенко Е.К. Черта оседлости. С. 70–72.
209
Фельдман Д.З. Первые российские штадланы. С. 77.
Второй представший в 1785 г. перед Екатериной II еврей, Абрам Еселевич из Витебска, имел более скудно документированную биографию. В 1780 г. он проходил по делу о «сочинении евреями» векселей на общую сумму сто тысяч рублей с фальшивой подписью магната М. Огинского. Дело было возбуждено по доносу еврея из Быхова Абрама Нахимовича в тайную экспедицию Сената и тянулось до апреля 1794 г., когда Еселевич и другие проходившие по этому делу еврейские купцы, чтобы избежать положенного за подлог наказания, были вынуждены отказаться от своих претензий и уничтожить векселя. В ходе этого процесса Еселевич проявил себя не с лучшей стороны, пытаясь обвинить во всем своих компаньонов, что, однако, не спасло его от наложения ареста на его дом и товары [210] .
210
Дело по доносу быховского мещанина А. Нахимовича. – РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2896. Л. 219, 222 об., 347–349.
Предыстория появления еврейских поверенных в столице может быть частично восстановлена по нескольким имеющимся в нашем распоряжении источникам. Начиная с 80-х гг. XVIII в. правительство взяло курс на географическую сегрегацию различных сословий по месту жительства. Купцам и мещанам было предписано переселиться из сельской местности в города. Так как все евреи в тот период относились к этим сословиям, но проживали в основном в деревнях, где занимались шинкарством и арендой, их существенно затронуло это нововведение. Было введено постановление, согласно которому помещикам было запрещено «уступать курение водки купцу, мещанину или жиду». Все эти стеснения, а также ограничение участия евреев в городских думах, ратушах и магистратах, на что они имели формальное право, побудили белорусских евреев в 1784 г. отправить своих представителей в Санкт-Петербург. Согласно воспоминаниям одного из первых маскилов Шломо (Соломона) Беннета, весной 1784 г. состоялось собрание представителей кагалов Полоцкой и Могилевской губерний, в ходе которого была избрана депутация в составе четырех депутатов и двух помощников [211] . В мае – июне 1784 г. еврейским представителям были выданы верительные письма от восемнадцати еврейских общин: Могилева, Чаус, Климовичей, Сенно, Рогачева, Черикова, Копыси, Белицы, Быхова, Режицы, Полоцка, Велижа, Люцина [212] , Городка, Сурожа, Орши, Дриссы, Рогачева, Бабинович и Витебска. Эти «верющие письма от всего белорусского еврейского общества» отложились в составе сенатского дела по жалобам еврейских поверенных и являются интересным источником, проливающим свет на некоторые особенности еврейской политической культуры. Состав депутации предстает там в несколько ином виде: доверенности были выданы Файбишовичу, полоцкому купцу Ицке Мовшовичу и «школьнику» (шамесу) полоцкого кагала Израилю Бейнашовичу. Игравший впоследствии активную роль в депутации упоминавшийся выше Абрам Еселевич в доверенностях не упоминается.
211
К истории западно-русских евреев. Из сочинения Соломона Беннета // Еврейская библиотека. СПб., 1873. Т. 4, С. 10.
212
Ныне Ликсна (Латвия).