Так и было
Шрифт:
Занимался поздний рассвет. Стала видна большая, вытянувшаяся вдоль берега деревня Береговые Морины, первая, которую нужно было освободить в этот день.
Немцы не стреляли. Подпускают ближе или не видят?
И что будет дальше?
А дальше произошло совсем не так, как думал начинающий автоматчик Иванов и даже вдоволь навоевавшиеся солдаты и офицеры. Уже отчетливо стал виден вражеский берег, крыши домов, сараев, бань и других построек деревни, а пушки за спиной не загрохотали, снаряды не понеслись со своего берега и не стали рваться на подступах к ней.
В
Валышево летом сорок первого года красноармейцы заняли тоже без боя, но тогда в ней и немцев не было. А тут враги несли службу - и сбежали. Не постреляли даже, никого не убили и не ранили, дали возможность расширять захваченный плацдарм. Цирк! Да еще какой!
Правее Береговых Морин на берегу озера стоят деревни Новая и Старая Ракома, Троица, еще какие-то небольшие. К ним не пошли, а двинулись сразу в тыл к Трем Отрокам, а потом на Запростье. Ни в той, ни в другой деревне не оказалось ни одного немца и ни одного жителя. Заглядывали в дома, думали, хоть какой-нибудь старик или старушка остались - пусто.
– Гражданские здесь до октября сорок третьего жили - в бинокль было видно, как сено и дрова возили, потом фрицы их угнали куда-то, а у себя в тылу стали деревни жечь. Как вечер наступит, так и зарево, зарево, - рассказывал пожилой солдат.
– Я и в сорок первом здесь бывал. Тогда из Юрьева монастыря всех наших фрицы выгнали, а две девчонки там почему-то остались, почти каждый вечер забирались на колокольню и пели. Так они хорошо пели «Катюшу», что до сих пор помню. «Овчарки», поди, какие-нибудь, но мы по ним не стреляли, и немцы разрешали им концерты давать.
– Солдат обвел глазами пустую улицу и вздохнул: - А обидно все-таки!
– Что обидно?
– Что пустые деревни освобождаем. Не-инте-рес-но!
Уже давно рассвело, уже солнце поднялось, началась артиллерийская подготовка севернее Новгорода, а здесь фрицы все еще очухаться не могли. Силы у них тут оказались небольшие, только в прибрежных деревнях, и они отдали без боя десятки населенных пунктов. С обеда только вышибать с плацдарма начали, танки и артиллерию в ход пустили.
Полк за день несколько контратак отбил. Близко подходили, и Гришка был уверен, что пару немцев уложил наверняка да еще несколько человек ранил.
Ночевать думали в Запростье, уже костерки разожгли в полуподвалах, но пришел приказ идти в деревню Жевкун. Она километрах в десяти от берега. Чтобы взломать оборону противника и так далеко продвинуться вперед, иногда сутками бьются и крови в эти самые первые дни наступления больше всего льется, а тут почти без потерь обошлось. Если так дальше дело пойдет…
Через два дня батальоны по ручью вышли к шоссе Шимск - Новгород. Слева виднелась северная окраина деревни Воробейки. Впереди, за обширным полем, возвышалась насыпь железной
Ротами, взводами, отделениями полк растекся вдоль шоссе. Нетронутая снежная целина через полчаса взбугрилась холмиками брустверов индивидуальных ячеек, в разных направлениях ее перерезали свежие тропки.
Стреляли «фердинанды». Они стояли близко, поэтому снаряды не свистели и не подвывали, как бывает, когда стрельба идет издалека и они летят мимо, а рвались, едва ухо успевало уловить звук выстрела. Выстрел - разрыв. Выстрел - разрыв. Выстрел и тут же разрыв. От таких не спасешься: не определишь, далеко они рванут или рядом, можно оставаться на ногах или надо падать.
Смеркалось, и «фердинанды» били без усердия. И пулеметы как бы только предупреждали: дальше не ходите - худо будет. Солдаты заняли оборону, окопались, и кто дремал, а кто и спал во всю ивановскую - третьи сутки кулаки к щекам не прикладывали. И почему не поспать, если на дворе теплынь, снег вот-вот таять начнет и к вечеру даже не похолодало. Запохрапывали со спокойной совестью и без большой заботы о завтрашнем дне: общей картины боев солдаты не знали и выходу к шоссе должного значения не придали. Вышли, и ладно, вот как завтра Воробейку брать?
А немцы всполошились не на шутку. После перехвата шоссе на Шимск у них оставался один путь для пополнения и отступления - через Лугу. Столь быстрого появления здесь русских они не ждали и решили утром выбить их и отогнать подальше.
«Фердинанды» начали обрабатывать насыпь, за которой сосредоточились выдвинувшиеся ночью на железную дорогу лыжники, часов в десять утра. В считанные минуты насыпь стала пегой от многочисленных воронок от мин. Перебивая друг друга, заработали десятки пулеметов.
Сначала в тыл отходили раненые, скоро, по пять-шесть человек, попятились здоровые, потом, Иванов зажмурился, увидев это, одетые в белые маскировочные костюмы лыжники поднялись, как по команде, и побежали назад. Им стреляли в спину наступающие, их косили снаряды, мины, но больше всего - крупнокалиберные пулеметы из деревни и из будки самым страшным для пехоты перекрестным огнем.
Вырвавшиеся из этого ада пересекали шоссе и неслись дальше. Несколько офицеров с пистолетами в руках пытались задержать и образумить бегущих, стреляли в воздух, но никого не остановили.
Немцы из- за насыпи не показывались. Наступило затишье. Иванов смотрел на поле и не верил своим глазам -за считанные минуты оно покрылось трупами почти так, как когда-то поле от Старорусского шоссе до Валышево.
Из- за насыпи волна за волной стали выкатываться цепи спешенных конников кавалерийского полка «Норд». Когда Гришка окинул их глазом, то понял, почему бежали лыжники, -их было раз в пять меньше. Гришкин 299-й полк был двухбатальонного состава и не весь выдвинут на дорогу. Полку бы в пору тоже нестись назад без оглядки, но солдаты видели паническое бегство лыжников, видели, к чему оно привело, и ни один не тронулся с места.