Такая вот любовь
Шрифт:
Анджелина рассмеялась.
– Люси, какая гадость! Но я понимаю, о чем вы. – Она положила руки на стол. – Так вы готовы к встрече с хирургом-ортопедом в четверг? Через полтора месяца необходимо проверить тазобедренный сустав.
– Меня отвезет Джон Милтон. Он уйдет с работы.
– Еще у вас возьмут кровь на анализ. А потом, во вторник, состоится мой завершающий визит.
Люси кивнула, глядя в окно.
– Я буду скучать по вам, Люси. Как-нибудь навещу вас, если окажусь поблизости.
–
Анджелина улыбнулась.
– Хорошо.
– Когда Джон Милтон был ребенком, он делал для меня маленькие афишки. Они у меня где-то хранятся. В коробке. Или в выдвижном ящике. Знаете, когда я в первый раз подарила ему маленькую пачку мелков, он сразу же снял с них обертки. Не хотел, чтобы что-нибудь закрывало эти цветные палочки. И делал это всякий раз, когда я дарила ему новую пачку. Говорил, что хочет чувствовать мелок рукой. Он до сих пор так делает.
– Вы сбросили вес?
– Я выдавила целую дольку лимона, который вы мне принесли, на брокколи, и мне, как ни странно, понравилось. Хотя Джон Милтон не стал бы такое есть.
– Люси, при чем тут Джон Милтон! Речь о вас.
– После того, как он родился, я почти вернулась к своему весу, поправилась всего на три фунта. Каждый год, когда я ходила в клинику сдавать мазок с шейки матки, выясняла, что прибавила три фунта. Мне представлялось, что ничего ужасного в этом нет.
– Сущие пустяки, – согласилась Анджелина.
– Умножьте три фунта на тридцать лет.
Анджелина секунду сидела неподвижно, пораженная тем, что годы могут сделать с человеком.
С парой.
Затем она вытащила из большой сумки весы и поставила их на пол. Люси не взвешивалась с того самого первого дня, когда они оформляли бумаги. В следующий раз, во время завершающего визита, ее снова надо будет взвесить.
– Одежда и впрямь кажется свободнее, – заметила Люси, вставая на металлический квадрат в свитере и тапочках. – Наверное, просто нужно ее постирать.
Анджелина посмотрела на цифры и откинулась на спинку стула.
– Люси!
– Что?
– Вы похудели на семнадцать фунтов!
– На семнадцать фунтов? – Люси села. – За четыре недели?
– Ну да, похоже. Дайте-ка я найду карточку. – Анджелина наклонилась, порылась в сумке, отделила свернутую папку и вытащила ее. – Так… Да! На семнадцать.
– Сколько я вешу сейчас?
– Сто девяносто девять фунтов.
Люси шлепнула ладонью по столу.
– Господи Иисусе! Я уже много лет не весила меньше двухсот. – Ее глаза широко распахнулись. Она стала выглядеть намного моложе.
– Теперь весите.
– Анджелина, только подумайте, чего мы добились!
Анджелина сомневалась, что Люси когда-либо называла ее по имени. Она подняла
– Люси, за то, чего добились вы.
В следующий раз она обязательно справится у Люси о ее мечтах.
Глава 31
В ночь на Хеллоуин Уилл и Анджелина заняли свои обычные места на веранде, но она чувствовала себя не так, как обычно, – колючей и дерганой, словно внутри нее раскалывался лед.
Уилл надел светлые брюки, мокасины на босу ногу и темно-синий кашемировый джемпер с V-образным вырезом поверх футболки, макушку с редеющими волосами прикрыл бейсболкой и, если не считать бороды, выглядел точно так, как много лет назад.
Анджелина глотнула вина и произнесла:
– Я заметила, ты купил новый будильник.
Уилл улыбнулся.
– Зачем? – спросила она.
Уилл перестал улыбаться.
– Я имею в виду, зачем он тебе теперь? – Но Анджелина имела в виду другое.
– Ты годами потешалась над моим старым будильником, – сказал Уилл, заглядывая в кухню. – А в «Бест бай» у меня появилась знакомая, которая помогает мне с покупками.
«Вот и хорошо», – подумала Анджелина. Она не хотела, чтобы муж грустил, и с облегчением услышала о какой-то вполне благосклонной к нему женщине. С ее плеч свалился тяжкий груз. Она выпрямилась и сделала самый глубокий выдох с тех пор, как Уилл ушел на пенсию. А потом начала качаться, устремив взор на горы, на новое пространство, образовавшееся с опадением листвы, – почти дорогу, уходившую далеко-далеко, насколько хватало глаз.
– Мне нравится твоя борода, – заметила Анджелина. – В самом деле нравится.
Уилл снова улыбнулся.
– Ливи звонила сегодня утром, пока ты была на тренировке.
– Как она?
– Не желает приезжать на День благодарения. Хочет остаться и попутешествовать. Я сказал, что ей пора домой, как мы и планировали, и даже заказали для нее обратный билет… Но пообещал обсудить ее прихоть с тобой.
– А почему это ей пора домой?
– Но ведь День благодарения!
– Она же во Франции.
– Она там довольно давно.
Анджелина раскачивалась всем телом взад-вперед. Качалка набирала скорость.
– А я думаю – и говорила тебе от этом, – что ей нет никакого смысла мотаться домой на День благодарения, к чему проделывать долгий путь, когда до окончательного возвращения остался всего месяц? – Анджелина встала, и качалка отклонилась назад, стукнувшись о стену дома. – Ей двадцать лет, Уилл. Ты не хуже меня знаешь: как только у нее появятся работа и семья, ей придется проводить День благодарения у себя дома.