Таки еврэйский анекдот
Шрифт:
— Не думайте, будто вы единственный еврей-отказник в этой стране!
— Рабинович, вы слышали? Изя серьезно заболел!
— Интересно, зачем это ему понадобилось? Еврея вызывают в КГБ.
— У вас есть родственники за границей?
— Что вы!
— Нет, теперь перестройка, все должны признаться — это даже очень хорошо. Так есть?
— Конечно есть. Брат Хаим в Америке.
— А вы ему когда-нибудь писали?
— Нет.
— Так пишите
Еврей пишет: «Дорогой Хаим, наконец я нашел время и место тебе написать…»
— Рабинович, как вы думаете, будет ли «пятый пункт» при коммунизме?
— Нет. Будет шестой: «Был ли евреем при социализме».
Тысяча девятьсот тридцать седьмой год.
Ночь. Стук в дверь.
— Что вам нужно?
— Поговорить.
— А сколько вас?
— Двое.
— Так стойте и разговаривайте.
Рабиновича назначили агитатором на выборах, и он ходит от одних дверей к другим:
— Извините, меня просили вам передать, что советская власть — самая лучшая в мире. Извините за беспокойство, до свидания.
Недавно в Книгу рекордов Гиннесса был внесен рекорд российского еврея C.М. Рабиновича, который затаил дыхание более чем на семьдесят пять лет.
— Рабинович, вы член партии?
— Нет, я ее мозг.
Начало семидесятых. Лектор объясняет аудитории, почему нельзя ехать в Израиль. Один еврей между тем все время качает головой то влево, то вправо.
— Уважаемый, что это вы все время качаете головой в разные стороны? — не выдержал лектор.
— Видите ли, когда вы говорили, что там все дорого, я подумал: там дорого — здесь дорого. Когда вы сказали, что там жить плохо, я подумал: там плохо — здесь плохо. Когда вы сказали, что там то сильный дождь, то жаркое солнце, я подумал: брать зонтик — не брать зонтик.
Тысяча девятьсот тридцать седьмой год.
Один еврей спрашивает другого:
— Как живете?
— Как в автобусе.
— ?
— Одни сидят, другие трясутся.
Двух евреев, одного со сроком десять лет, а другого — пятнадцать, поместили в одну камеру. Тот, кому дали пятнадцать, говорит:
— Хаим, ложись ближе к двери. Тебе раньше выходить.
Армия. На пост заступают трое — русский, татарин и еврей. Приказ строгий: водку не пить, в карты не играть, не безобразничать. Стоят они на посту, делать нечего. Один говорит:
— Может, хоть в картишки сыграем?
— Давай!
Играют,
— Ну что, в картишки режемся?!
— Никак нет!
— Ну вот ты, скажем, русский?
— Так точно!
— Православный?
— Так точно!
— Так клянись на Библии, что в карты не играл.
— Hy клянусь.
— Так, ты узбек?
— Ну!
— Мусульманин?
— Ага.
— Ну-ка клянись на Коране, что в карты не играл.
— Клянусь.
— А ты еврей?
— Ну да.
— Ну-ка клянись Торой, что в карты не играл.
— Ну что я вам, спрашивается, буду клясться? Тот не играл, этот не играл, а я что, сам с собой играл, что ли?
Беседуют два приятеля — раввин и патер.
— Скажите, ребе, только честно, вот вы ведь когда-нибудь все-таки ели свинину?
— Сказать вам честно, как духовное лицо — духовному лицу?
— Да, ответьте честно.
— Ну что ж, когда я был молод и глуп, я однажды съел кусок свинины.
— И как, ведь нормальная еда, ребе?
— Да, ничего страшного. Но скажите мне, патер, только честно, как духовное лицо — духовному лицу: вы когда-нибудь спали с женщиной?
— Откровенность за откровенность: когда я был молод и невоздержан, я однажды переспал с женщиной.
— Ну и как? Признайтесь, патер: это лучше, чем свинина.
Еврей пишет письмо за границу своим родственникам: «У нас тут все хорошо. Вот купил курицу на базаре за пятнадцать рублей».
Письмо распечатали где надо, вызвали еврея в органы и ругают: «Зачем вы пишите, что у нас такие дорогие продукты?!»
Он снова пишет: «Вы знаете у нас тут все хорошо. Пошел на базар, а там слон продается за десять рублей. Так фиг с ним, со слоном, я доплатил еще пять и купил курицу».
Абрамзон повесил на своем балконе плакат:
«Спасибо товарищу Сталину за мое счастливое детство!»
— Послушай, Арон Моисеевич, — говорит сосед, — ведь во время твоего детства Сталин еще не родился!
— Вот за это ему и спасибо!
У еврея спросили:
— Что такое счастье?
— Счастье — это жить в этой стране.
— А что такое несчастье?
— Несчастье — это иметь такое счастье.
Зашел один еврей в кошерный ресторан в Нью-Йорке. Его обслуживает официант-китаец, прекрасно говорящий на идиш.
— Скажи мне: как ты нашел официанта-китайца, говорящего на идиш? — спрашивает еврей хозяина ресторана.
— Тихо, — оглядывается хозяин, — он думает, что это английский.