Таких не берут в космонавты. Часть 1
Шрифт:
— … А если нам убить их главного оперлейтенанта?! — воскликнула Клубничкина.
Она добавила в голос трагичные ноты.
— Убить-то мы его убьём, — ответил ей Тюляев. — Да только нового пришлют!
Он махнул рукой — будто разрубил невидимой шашкой невидимого врага.
Из-за спины Геннадия выглянула незнакомая мне черноволосая девчонка, крикнула:
— Давайте уничтожим все списки!
Я уловил в её призыве фальшивые ноты.
Гена и Светлана повернули в её сторону лица. Тюляев покачал головой.
— Они на
— Мы сожжём биржу! — сказала Клубничкина. — Вместе со всеми списками и документами!..
«Эмма, похоже, что тут совещаются подпольщики-молодогвардейцы. Не буду им мешать».
Я усмехнулся, аккуратно прикрыл дверь — голоса репетировавших на сцене артистов стали тише. Я взглянул на часы, подумал о том, что давно не проверял положение стрелок на циферблатах: свою нынешнюю жизнь сном уже не считал. Отметил, что время перевалило за семь часов вечера. Прошёлся мимо зеркал в вестибюле, взглянул на своё отражение: для похода на комсомольское собрание я надел уже привычный школьный наряд — джинсы и джемпер. Проверил в кармане наличие комсомольского билета (я прихватил его с собой на всякий случай). Прогулялся мимо двери двадцать второго кабинета. Услышал за дверью голоса.
Но не остановился, чтобы их послушать. Потому что обнаружил: за мной внимательно наблюдал незнакомый рыжеволосый мужчина. Тот стоял около окна (на том месте, откуда я ещё недавно рассматривал выглядывавшие на улице из сугробов верхушки кустов). Мужчина посматривал на меня, близоруко щурил глаза. Его лицо не вызвало в моей памяти никаких ассоциаций: при прошлом посещении Кировозаводска я с этим человеком вряд ли встречался. Но мужчина посматривал на меня с явным интересом, будто узнал во мне старого знакомого. Я снова взглянул на его покрытое веснушками лицо с маленьким курносым носом.
Подумал: «Явно не школьник. Лет двадцать пять ему. Не меньше».
Решительно подошёл к незнакомцу — тот заговорил первым.
Рыжеволосый спросил:
— Молодой человек, вы…
Он сунул руку в карман пиджака, достал оттуда сложенную до размеров карманного блокнота газету. Развернул её — я увидел знакомый заголовок «Комсомолец-герой» и фотографии (свою и Коли Осинкина).
Рыжеволосый мужчина поднёс газету к глазам и тут же снова посмотрел на меня. Ткнул в газету пальцем.
— Точно, — сказал он. — Вы тот самый Василий Пиняев.
Он улыбнулся — открыто, по-дружески. Протянул мне руку.
Я подошёл к нему — он оказался почти моего роста, лишь на пару сантиметров ниже. От мужчины пахло незнакомым одеколоном (приятный запах, похожий на аромат хвои с лёгкой примесью табака).
— Фёдор, — представился он. — Митрошкин.
Я пожал Фёдору руку.
— Рад знакомству, — сказал Митрошкин. — Буквально час назад прочел статью в нашей газете. Впечатлён. Лена в начале недели о вас говорила. Но я, признаться, пропустил её слова мимо ушей. Теперь понимаю, что сделал это напрасно.
Он
— Вы к нам из Москвы приехали, насколько я помню, — сказал он. — Лена мне об этом говорила.
— Лена?
— Елена Зосимова. Комсорг вашей школы.
Мне показалось, что Фёдор слегка смутился.
Митрошкин снова показал мне газету и спросил:
— Василий, так всё это правда? Всё так и было? Я говорю о том, что Настя Рева написала в статье.
Я пожал плечами.
— В общих чертах. Был горящий сарай. Был мальчишка. Был взломанный замок на воротах. Сарай, конечно, полыхал не так активно, как это описала Анастасия. Но свой комсомольский значок я там действительно потерял.
Митрошкин покачал головой — слегка испортил свою тщательно уложенную причёску.
— Вы, Василий, действительно, герой, — сказал он. — Я рад нашему знакомству.
Митрошкин спрятал в карман газету.
Я спросил:
— Фёдор, подскажите, пожалуйста, ваше отчество и год рождения.
Митрошин растеряно улыбнулся.
— Зачем?
— Вы много обо мне слышали. Вот и я хочу узнать о вас немного больше.
Фёдор снова тряхнул головой.
— Резонно, — сказал он. — Митрошкин Фёдор Матвеевич. Сорокового года рождения. Я…
Он не договорил, потому что дверь двадцать второго кабинета резко распахнулась, в коридор выглянула слегка взъерошенная Надя Веретенникова, комсорг моего класса.
Надя-большая отыскала меня взглядом и сообщила:
— Василий, входи! Тебя ждут!
Я поспешил в класс.
На ходу попросил:
«Эмма, посмотри, пожалуйста, какая информация есть в сети о Фёдоре Матвеевиче Митрошкине тысяча девятьсот сорокового года рождения».
Глава 17
«Господин Шульц…»
«Эмма, стоп. Погоди немного».
Я вошёл в ярко освещённый кабинет, чуть зажмурился. Меня встретили примерно два десятка любопытных взглядов. Я вдохнул едва уловимый коктейль из привычных школьных запахов (состоявший из запахов мела, хлорки, грязных носков и табачного дыма). Прикрыл дверь. Пробежался глазами по лицам сидевших за партами школьников. Взглянул на тёмные окна. Задержал взгляд на ухоженном лице стоявшей около школьной доски Лены Зосимовой. Обладательница роскошной косы посмотрела на меня своими большими голубыми глазами — я снова вспомнил о киношной Мальвине.
— Здравствуй, Василий, — сказала комсорг школы. — Присаживайся вот сюда.
Она повела рукой — указала мне на никем не занятую первую парту в среднем ряду. Её коса покачнулась, словно маятник на часах.
Я без особой спешки рассмотрел наряд комсорга (серую юбку почти до колен и серый пиджак). Повернул голову и снова взглянул на разглядывавших меня школьников.
Отметил, что парней и девчонок в классе собралось примерно равное количество. Поднял руку в индейском приветствии.