Таксист. Маша
Шрифт:
– Насчет того, что ты спросил. Я к тебе приехала даже не после того, как я у него уснула. С этого момента прошел уже почти месяц. А вот вчера, – вздохнув, продолжила Маша и замолчала, словно собираясь с силами, чтобы рассказать самую важную часть. Соболев, уловив это, приготовился слушать особенно внимательно. – Вчера я уволила Галицкого. – Сергей Петрович, прищурив глаз, посмотрел в потолок, пытаясь понять, знает ли он вообще, кто это такой. – Нет, ты вряд ли знаешь. Это из отдела международников. «Немец». У него жена, ребенок, второй на подходе, а он налажал. Просто взял и забил на договор, решив, что его можно сделать
– Ну Маш, позвонила бы мне хоть раз, чего уж там, договор-то…
– Не «договор», пап! Я уволила его. Все по твоим заветам. Уволила напоказ. Но ты же знаешь, чего мне это стоит, каких нервов… В общем я сорвалась, уехала, но не подала вида. А по дороге словно в тумане и… В общем я как-то сама не заметила, как почти на автомате к Артему приехала. Когда приехала, поняла, что иду ва-банк. Пришла, проревелась, все ему рассказала.
– А, то есть до этого он не знал, кем ты работаешь?
– В этом все и дело, пап. Где – знал. Кем – нет. Ну а вчера я ему все рассказала. И про фамилию, и про институт, и про то, как норвежцев вытащила. В общем все.
– А он? – Казалось, для Сергея Петровича наступил один из самых важных моментов: если его дочь заснула у кого-то, кто не воспользовался положением, а оберегал сон его дочери, если этот кто-тоне знал, кто она такая и просто полюбил ее… Этого кого-то надо было ставить во главу… М-да! Семьи.
– Так что он в итоге сказал, когда ты ему все рассказала?
– А он сказал, что ему все равно. Что будь я кем-то еще, он сыграл бы в Гошу, он же Гога, он же Жора 4 …
4
«Он же Гога, он же Жора, он же Юра…» – цитата, относящаяся к одному из главных героев к/ф «Москва слезам не верит», который уходит от возлюбленной, узнав, что она работает директором завода, в то время как он – обычный слесарь.
– …он же Юра, – подхватил отец, кивая.
– Именно. Но успокоился, он, по-моему, только тогда, когда на полном серьезе спросил меня, поеду ли я с ним на всю жизнь в Тульскую область кроликов разводить. Я честно ответила, что поеду. С ним – поеду, – сказала Маша чрезвычайно серьезным тоном.
Сергей Петрович многозначительно поджал губы и наклонил голову. В этот момент Маша чуть повеселела и продолжила:
– А потом мы еще в «Детский мир» поехали, и он на это так мило отреагировал!
– А что, помимо «Детского мира» ничего рядом не было?
– В Чертаново? Может и было, но мне захотелось по-быстрому снять с себя всю это офисную пакость… – Маша поморщилась, давая понять, что ненавидит дресс-код, как и ее отец. – И, кстати, это все он выбрал! Как тебе?
Маша встала с кресла и сделала оборот вокруг своей оси.
– Очень мило и со вкусом! – Одобрительно кивнул Соболев.
– Да, мне тоже очень понравилось!
– Да уж… Ну, познакомь что ли со своим героем! Раз он на все согласен, думаю, со мной согласится встретиться?
– Думаю, да. Ой, что будет!.. – Пискнула Маша и вжалась в кресло.
– А что будет? – Изумился Соболев. – Ну не съем же я его!
– Конечно не съешь, – улыбнулась Маша. – Просто все это…
– Машка. Я хочу, чтобы ты знала. – Соболев выдержал
* * *
– Папа сказал, что никогда меня такой еще не видел! – Весело сказала Маша прямо с порога.
– Прямо никогда?! – Удивился Артем, целуя Машу.
– Ага! Он так хохотал, когда я к нему заявилась прямо в таком виде!
– Ты что – не переодевалась сегодня?! – Еще больше удивился Артем.
– Не-а! Я приехала прямо так на работу. Коллеги были немного в замешательстве, – весело продолжила Маша, снимая кроссовки.
– И?..
– И я сказала, что я на минуту. Там были два очень важных документа, на которых должна была стоять моя подпись. Потом я отменила два совещания и поехала к папе на работу.
– Ох… – Готовясь к ожидаемому продолжению этой новости, выдохнул Артем.
Они прошли в спальню и плюхнулись на застеленную кровать. Маша смотрела на Артема не отрывая глаз.
– И что сказал папа? – Медленно спросил Артем.
– Нет, все было гораздо интереснее. Я, значит, влетела в его кабинет с тортиком. Ну, решила тортик принести. – Артем широко улыбнулся и чуть не засмеялся: настолько живо и задорно Маша рассказывала о своем визите к отцу. – Он меня во всем этом увидел, спросил, была ли я на работе, я сказала, что была. Он удивился, показал на коробку с тортиком и спросил, что это такое. Я ему и говорю: «Это тортик, пап!». Ты вот не знаешь моего отца, а он рассмеялся. Рассмеялся, Тём! Ты даже не представляешь, что это такое! Да он в жизни не смеется! Никогда!
– И что это значит?!. – Обеспокоенно спросил Артем.
– Он просто был очень рад. И знаешь, я не сказала ему ни слова, он первый спросил.
– Спросил что?
– Он когда отсмеялся, посмотрел на меня и говорит: «Ну и как его зовут?»
– То есть, ты не сказала ему ни слова про меня, просто пришла в таком виде и с тортиком, а он засмеялся и спросил «Как его зовут»?
– Да!
Артем улыбнулся до ушей, представив себе, что в сердце каждого нефтяного воротилы есть чувства, которые позволяют ему безошибочно понимать, что именно произошло с его любимым ребенком. Ребенок пришел в офис генерального директора «РусОйла» в джинсовом комбинезоне и полосатых носочках, с улыбкой до ушей и тортиком в придачу. Что произошло с ребенком? Ребенок влюбился! Что тут странного?
– Ну, он тебя насквозь видит, – улыбаясь, сказал Артем.
Маша кивнула.
– Ну и он… – Несмело продолжила Маша. – Нет, ты не подумай, – внезапно начала оправдываться она. – Он понимает, что я давно самостоятельная девочка, но он все же мой папа и поэтому он выразил надежду, что ты… Ну, что ты захочешь с ним познакомиться. Я сказала, что, конечно.
Артем кивнул.
– Это ничего, что я… – Осторожно спросила Маша. – То есть ты не против?
– Нет, Маша, я не против. Уж не знаю, чего мне ждать от этой встречи. То есть я понимаю, что твой папа не кусается и вряд ли он захочет меня сослать на буровую вышку в Сибири, чтобы ты меня больше не видела, – в этот момент Маша осуждающе насупила брови, – но я еще вчера для себя все решил, когда ты мне все рассказала. Решил, что я готов к разговору с твоим отцом. И сделаю все что угодно, только бы получить его благословение на то, что мы вместе.