Талисман
Шрифт:
— Джек, от тебя пахнет болезнью.
Джек посмотрел на него, ничего не сказал.
— Да, — сказал Волк, — и этот запах становится все хуже. Он еще не совсем плохой, но — Волк! — он станет совсем плохим, если ты сейчас не выпьешь это лекарство.
— Волк, я ничуть не сомневаюсь, что ты хорошо разбираешься в корнях и травах у себя в Долинах. Но ведь ты в Стране плохих запахов — ты не забыл? А что, если ты наткнулся на амброзию, или ядовитый дуб, или на вику, или…
— Здесь то,
Волк снова мечтательно посмотрел на луну, и недавнее беспокойство вернулось к Джеку.
— Я клянусь, что это — хорошее место, — сказал Волк. — Чистое и полное силы…
— Волк, — тихим голосом сказал Джек, — у тебя снова растет шерсть на руках…
Волк вздрогнул и посмотрел на Джека. Мгновение — может быть, лишь плод горячечного бреда, но может быть, и нет, — всего лишь мгновение Волк смотрел на Джека голодными глазами. Затем он, казалось, одернул себя, словно отгоняя дурное желание.
— Да, — сказал он. — Но я не хочу об этом говорить. Для тебя это не имеет никакого значения. Волк! Выпей лекарство, Джек, это все, что от тебя требуется.
Волка явно не интересовало его мнение по этому поводу: если Джек не выпьет лекарство добровольно, Волк просто откроет ему рот и силой вольет его туда.
— Запомни, если я от этого умру, ты останешься один, — сказал Джек, забирая у него банку. Она была еще теплая.
Ужасная мука исказила лицо Волка. Он снял с носа свои круглые очки.
— Я не хочу причинить тебе вред, Джеки. Волк никогда не хотел причинить тебе вред. — Выражение его лица, когда он говорил эти слова, было таким смущенным, что выглядело бы смешным, если б не было таким искренним.
Джек поднял банку и выпил ее содержимое. Чувство болезненного страха, которое он ощутил в следующий момент, было почти невыносимым. Вкус был ужасен, и Джеку показалось, что он… Разве не поплыл мир перед глазами? Не плыл ли он точно так же, когда я переносился в Долины?
— Волк! — крикнул он. — Волк, хватай меня за руку!
Волк схватил, глядя одновременно обеспокоенно и заинтересованно.
— Джеки? Джеки? Что случилось?
Вкус лекарства начал проходить. В то же время Джек почувствовал, как приятное тепло — такое же тепло, какое вы испытываете, сделав маленький глоток бренди в тех редких случаях, когда мама позволяет вам сделать это, — разливается по его желудку. Мир снова приобрел свои обычные очертания. Может, эти волны перед глазами были всего лишь игрой его воображения?.. Нет, Джек так не думал.
Мы почти перенеслись. На какое-то мгновение мы были так близко! Может, я смогу и без зелья Спиди… Может,
— Джек, что с тобой?
— Я чувствую себя лучше, — ответил он и выжал из себя улыбку. — Я чувствую себя лучше, и все. — И он действительно чувствовал себя лучше.
— И запах у тебя стал лучше, — весело сказал Волк. — Волк! Волк!
На следующий день ему снова полегчало, но он был еще слаб. Волк нес его на спине, и они медленно продвигались на запад. Когда начали сгущаться сумерки, они принялись подыскивать место для ночлега.
Джек обнаружил деревянный сарай в неглубоком грязном овражке. Вокруг был только мусор и голая земля. Волк согласился без разговоров. Он вообще был мрачным и молчаливым весь сегодняшний день.
Джек заснул почти сразу и проснулся около одиннадцати, когда захотел писать. Он осмотрелся и увидел, что Волка нет на месте. Джек подумал, что он, возможно, ушел на поиски новых корней, чтобы окончательно поправить здоровье своего маленького спутника. Джек поморщился, но если Волк захочет, чтобы он снова выпил эту жидкость, Джек выпьет. Как бы то ни было, а каждый раз после этого он чувствовал себя все лучше и лучше.
Он обошел вокруг сарая — высокий стройный мальчик в джинсах, кроссовках без шнурков и расстегнутой рубашке. Он писал очень долго, как ему показалось, все это время глядя на небо. Была одна из тех обманчивых ночей, которые время от времени приходят на Среднем Западе в октябре и начале ноября, незадолго до начала зимы. Было тепло, и мягкий ветерок ласкал кроны деревьев и увядающие стебельки травы.
Над головой висела луна — белая, круглая и красивая. Она проливала свой обманчиво нежный свет на все вокруг и казалась одновременно мрачной и чарующей. Джек смотрел на нее, понимая, что она притягивает его, не дает оторвать от себя взгляд.
Мы никогда не подходим к стаду, когда меняемся. О, Джейсон, нет!
Я теперь стадо, Волк?
Лицо на луне. Джек не удивился, когда понял, что это лицо Волка… Только не широкое открытое и слегка изумленное — лицо самой доброты. Это лицо было узким и… о да, черным — оно было черным и от шерсти, но шерсть тут была ни при чем. Оно было черным от черных намерений.
Мы никогда не подходим к ним, потому что мы съедим их, мы съедим их, когда мы меняемся, Джеки, мы…
Лицо на луне — словно вырезанная на кости морда рычащего зверя, изготовившегося к прыжку и открывшего полную зубов пасть.
Мы едим, мы убиваем, убиваем, УБИВАЕМ, УБИВАЕМ!
Чья-то рука легла Джеку на плечо. Сердце провалилось в пятки.
— Я напугал тебя, — сказал Волк. — Прости. Черт бы меня побрал.
Но на мгновение Джеку показалось, что Волк не чувствует себя виноватым.
На мгновение ему показалось, что Волк улыбается.
И еще ему показалось — и он был в этом уверен, — что сейчас будет съеден.