Там, где цветёт папоротник

Бутусова Лена

– Скажи, Котофей Тимофеевич, а ночь-то здесь бывает? – Любомира попыталась потянуться. Тело затекло от неудобной позы, спина ныла, ноги сводило судорогой.

– Нет, – баюн совсем по-человечески покачал головой, – солнца нет, и ночи быть не может.

– Ясно. А скоро Кощеевы владения? Невмоготу мне уже верхом сидеть, да и Марун, верно, притомился.

Марун бежал, не снижая скорости, только земля каждый раз вздрагивала под его тяжелыми шагами.

– Да, что с ним станется? Дури-то в нем немерено, – котик промурлыкал с усмешкой. –

Но мы уже приехали. Давай, оборотник, вон к тому высокому дубу правь, там вход в Кощеев дворец.

Любомира поначалу опасалась, что на привратном дубе, как на Живодереве, будут расти части человеческих тел, но он оказался просто деревом. Более того, был неожиданно зеленым для мира мертвых. Марун остановился перед дубом, ведьмочка со стоном сползла с его спины и без сил опустилась наземь. После такой скачки ноги не держали ее. Медведь-Марун развернулся к ней, осторожно ткнулся мокрым носом в щеку и тут же принялся бережно вылизывать ее лицо.

– Ты что это делаешь? – ведьмочка слабо отпихивала медвежью морду, но тот был настойчив.

– Дурень ты, дурень, – Котофей вздохнул, – покуда молодцем ходил не догадался девицу поцеловать, а теперь-то уж поздно…

– Ой, – Любомира толкнула медвежью морду прочь, – не надо мне таких поцелуев. Перестань, Марун.

Медведь коротко рыкнул и отвернулся. А кот заголосил:

– Кощеюшка! Пусти-отвори свои двери, гостья долгожданная явилась.

И в тот же миг дуб заволновался, закачал зелеными ветвями, хоть ветра и не было. Любомира поднялась на ноги и все-таки прижалась к мохнатому медвежьему боку, положив руку зверю на загривок. Тот коротко рыкнул, но сбрасывать руку девушки не стал.

А ствол дерева раскололся пополам, от корней до самой макушки, две половинки его раскрылись в стороны, словно самые обычные двери. И внутри у него было так пестро, что ничего нельзя было разглядеть.

– Ну, чего застыли? Идем скорее, пока Змеюшка нас не сцапал, – Котофей первым юркнул внутрь.

– Идем, Марун, – Любомира потянула медведя за мех, и тот вразвалочку потопал следом за ней.

Пройти через Кощееву дверь оказалось нетрудно, просто порог переступить. И вот, были они на разноцветной лужайке, а оказались в чертогах. Ведьмочка думала, что во дворце у темного колдуна должно быть мрачно, сыро и холодно, но вокруг был просто деревянный терем. Резной, богато изукрашенный, с высокими потолками, и ничего страшного или чародейского в нем пока что не было. Наоборот, было красиво, уютно и почти по-домашнему.

Любомира поймала себя на том, что вертит головой по сторонам, пытаясь углядеть в углах какие-то кусочки своего детства, но, увы, кроме смутного ощущения родных стен, других подсказок не было.

– Кощеюшка! – от звонкого крика кота-баюна Любомира вздрогнула.

– Ты чего, Котофей Тимофеевич? Может потише да повежливее, чай к самому Кощею Бессмертному в гости приперлись, – ведьмочка одернула котейку, но тот только отмахнулся:

–

Радушный хозяин мог бы и встретить. Не кого-нибудь ведь, а родную…

Договорить кот не успел. По терему пролетел сквозняк, распахивая одну за другой высокие дубовые двери, словно приглашая гостей следовать за собой и указывая им дорогу.

И троица товарищей направилась туда, куда их приглашали. По терему изредка сновали неприметные бесплотные тени, то ли слуги, то ли узники. Интереса к гостям они не проявляли, занимаясь какими-то своими делами. Путники прошли через богатую комнату, в торце которой стояли два высоких резных кресла, одно побольше, другое чуть поменьше. Оба кресла пустовали, только на одном в уголочке лежал красный клубочек со спицами.

Пройдя весь терем насквозь, путники вышли в сад. Красивый, ухоженный, с заботливо побеленными яблоньками и ровными грядками, на которых росла морковка, репа и еще какие-то незнакомые Любомире кустики. А в глубине этого огородного великолепия отыскался и сам его хозяин.

Немолодой мужчина, еще крепкий, хоть и полностью седой, в простой рубахе навыпуск стоял на коленях посреди грядки с зеленым луком и с упоением пропалывал сорняки.

– Хм, добра твоему дому, хозяин, – Котофей окликнул Кощея, но тот даже головы не поднял от работы:

– И тебе не хворать, кот-баюн, – у Кощея оказался приятный низкий голос, и что-то такое в нем было, словно бы смутно знакомое, что у Любомиры заныло в груди.

Она приложила руку к сердцу, слушая, как оно стучит, а медведь тут же отреагировал на это движение, и ласково ткнулся мордой ей в живот, поддерживая. На сей раз Любомира не стала его отпихивать, а благодарно погладила по голове.

– Долгонько вы шли, – Кощей так и не поднимал глаз на гостей.

??????????????????????????

– Так вот, задержали нас маленько, – Котофей взял на себя роль переговорщика, и Любомира была безмерно ему за это благодарна. Сама она рта не могла раскрыть, хоть и не от страха.

– Небось, Горыня опять на мосту барагозит?

– Он самый, – кот вздохнул и покосился на Любомиру, глазами показывая ей, что нужно как-то проявить себя.

Но ведьмочка точно воды в рот набрала. Она просто смотрела на мужчину на грядке, пыталась вспомнить хоть что-то, но кроме звука его голоса больше в ней ничего не отзывалось.

– Не узнаешь? – неожиданно Кощей сам обратился к ней, все также не глядя, и Любомира только головой покачала.

– А где… мама? – наконец, она смогла разлепить губы. Собственный голос показался ей каким-то незнакомым и чужим.

– Отлучилась ненадолго, в Белогорье нежить бунтует, надобно порядок там навести. К обеду будет. Отобедаешь с нами, дочка? – и тут Кощей поднял на нее глаза, зеленые-зеленые, хитрые и совершенно не старые.

Любомира вздрогнула и даже отступила на шаг. Марун, почуяв ее состояние, коротко рыкнул и наоборот шагнул вперед.