Танцы на цепях
Шрифт:
Не поспоришь, но…
Все, что важно, – это выживание! Ты ведь прекрасно знаешь, что только он – единственная возможность выбраться живой. Пусть это и не выглядит так, но иномирец спас тебе жизнь. Не останови он Клаудию, и это столкновение, рано или поздно, закончилось бы трагедией.
Безымянная глубоко вдохнула. Сладость воздуха уже не вызывала желание зажать нос рукой. Мысли превратились в медленный поток: тягучий, неповоротливый, но достаточно упорядоченный.
Смерть Клаудии – это, в каком-то смысле, путь к свободе. Она чувствовала это нутром. Что-то подсказывало, что наставница
И ее клинок быстро бы вернул Безымянную на истинный путь, реши она свернуть не туда.
Ш’янт остановился и бросил на нее вопросительный взгляд.
– Готов выслушать претензии. Я прямо чувствую, что они есть.
– Я думаю о Клаудии…
– Точнее, ты мысленно меня осуждаешь, да? Можешь не отвечать – я и так знаю.
Безымянная опустила взгляд под ноги, а иномирец поравнялся с ней и подстроил шаг.
– Она предала тебя, как только вошла в твой дом. Когда забрала тебя без объяснений, уже вынашивая план, как отдать Первородной тело. Не учуй я при первой встрече запах кровавки, и ты лишилась бы рассудка и воспоминаний. Клаудия выхолащивала тебя, без раздумий травила. Может и сожалела, но «мир важнее». Наивная дура, которая верила в божественную мощь. В божественное благородство. Нет, мне ее не жаль. Но я понимаю твое негодование. Осуждай, если хочешь. Только помни, что она скормила бы тебя с потрохами, не задумываясь.
Безымянная вздрогнула и исподтишка посмотрела на своего спутника.
Только сейчас заметила, что на нем не рубашка и не куртка в привычном смысле. От шеи до пояса иномирец был перевит широкими черными лентами, уложенными так плотно, что одежда больше напоминала броню. Не было ни узелков, ни застежек, которые держали бы ленты в таком идеальном порядке.
Штаны из плотной ткани, такой же черной, как и ленты, заправленные в высокие сапоги до колена. Никаких украшений, узоров, отличительных знаков. Стальные пластины перчаток мягко поблескивали чуть выше локтя и обнимали руки до самых кончиков пальцев, где вытягивались в острые когти.
Грива черных волос, зачесанная назад, струилась по шее, по бледной коже, не тронутой даже тенью загара. На вид они были жесткими, как люзовая нитка, но проверить нельзя. Не касаться же их, чтобы убедиться…
– Может мне повернуться, чтобы было лучше видно?
Безымянная вздрогнула и поняла, что уже несколько секунд просто бесцеремонно глазеет, совершенно не замечая, что иномирец рассматривает ее в ответ и самодовольно усмехается.
– Обойдусь! – она вызывающе вскинула подбородок и отвернулась.
– Если захочешь меня потрогать, то просто скажи, – в его голосе было столько едкой насмешки, что Безымянная задохнулась от накатившего негодования.
– Ха! Не ты ли прятал руки за спину, когда я пришла в твою тюрьму? Уж скорее ты захочешь меня потрогать, чем я тебя, иномирец.
В повисшем молчании был отчетливо слышен его тихий рык. Повернув голову, Безымянная столкнулась с пылающим взглядом алых глаз и со страхом отметила, что клыки у иномирца довольно острые и он совершенно не стесняется их демонстрировать. Ш’янт хмурился и закусывал губу, что-то бормотал
– Я триста лет не трогал ничего плотнее воздуха, – упрямо выпятив подбородок, он рассматривал Безымянную с укором и вызовом. – Было бы глупо отрицать, что я хочу тебя касаться.
Безымянная тяжело сглотнула и невольно сбилась с шага, а по коже пробежали мурашки от одной только мысли, что она осталась один на один с голодным хищником. Ведь она ничего – совсем ничего – не сможет сделать, если он и правда захочет…
Ему ничего не стоило взять тебя еще там, в тюрьме. Ты была в его власти, без сознания, беспомощная. Оголодавший, измученный без тела, он мог наброситься на тебя при первой же возможности.
От этой мысли Безымянной стало холодно, будто она упала в колкий снег.
Но ведь он ее не тронул, даже демонстративно сдерживался. Хотел коснуться, но не касался.
Ш’янт же, заметив ее замешательство, широко улыбнулся, а в черной глубине зрачков заплясали золотистые искры.
– Что? Уже не так смешно, правда?
Протянув руку, она аккуратно коснулась его локтя, как раз там, где черные ленты встречались со сталью перчатки.
Он – хладнокровный убийца!
Но он не может причинить мне вред.
– Что ты делаешь? – голос иномирца сильно просел и охрип, веки опустились, спрятав горящий взгляд за веером густых ресниц.
Ленты оказались теплыми и мягкими, как человеческая кожа; Безымянная хотела провести ладонью вверх, до самого плеча, но ее руку перехватила рука иномирца.
– Ты дразнишь мой голод, девчонка. Не советую тебе так делать, – прошипел Ш’янт и, ухватив ее за ворот куртки, толкнул вперед, заставил шагать дальше по тропе.
Больше он не пытался подстроиться и идти рядом, а держался за спиной и прожигал Безымянную взглядом.
Вскоре мелькнул первый изгиб странного моста. Безымянная никогда не видела подобных конструкций, созданных не из камня и дерева, а из переплетения сотен корней. Белоснежных, как деревья у обрыва, и толстых настолько, что она не смогла бы обхватить даже самый маленький узел. Сплетаясь друг с другом, они превращались в каркас, тянущийся через всю расселину.
Конструкция выглядела надежно – мост прямо молил перейти по нему на другую сторону, призывно покачивая перилами из тонких корешков, но Ш’янт с каждой секундой становился все мрачнее.
Причина обнаружилась быстро, стоило только встать у самой кромки сплетенных корней. В десяти ярдах впереди, на особенно плотном корневом узле, сидело нечто. Безымянная даже не сразу смогла найти слов, чтобы описать существо, припавшее к белоснежной коре. Вытянутая голова была расколота надвое, от макушки до самой шеи. Обе половины, усыпанные острыми иглами зубов, мелко дрожали, напоминая кисель, и плотно обхватывали корень, истекающий красной влагой.
Тонкое гибкое тело, такие же тонкие руки с длинными пальцами, увенчанными острыми когтями. Белая кожа усеяна чернильными пятнами, точно синяками. Ниже груди кожа была совершенно прозрачной, и под тонкой преградой волнами перекатывалась красная жидкость. Брюхо уже основательно растянулось, норовя лопнуть, если ударить по нему слишком сильно.