Танцы на цепях
Шрифт:
– Не знаю чего?
Иномирец наклонился, и их глаза оказались на одном уровне. Тело бил озноб, хотя в комнате было жарко, как в печке. Волосы взмокли от пота, а в горле застрял противный кислый комок.
– Что ты – разменная монета, детка.
Мужчина отстранился и снова отошел к стене. Когти перчатки скользнули по защитным символам, золотистые нитки оплели запястье.
– Ты – новое вместилище для их божества, спящего в башне. Кусок мяса, который пригоден лишь, как сосуд для души Первородной. И завтра, в единственный день в году, когда сработает стекло Литгиль, ты пойдешь на Изнанку.
Безымянная стояла без движения. Наружу вырвался тяжелый вздох. Обхватив голову руками, она закрыла глаза, чтобы не видеть, как зал расплывается и теряет краски. Она не могла объяснить, почему чувствует себя одновременно раздавленной и освобожденной. Будто кто-то уронил на плечи непосильный груз, а затем вытащил из-под завала. И эта двойственность раздирала на части.
– Почему они травили меня? Я начала терять память…когда ты меня предупредил…
– Сразу не поверила, да? Не могу тебя винить, – рывок, и пук ниток разлетелся радужными искрами. – Они пичкали тебя кровавкой. Наверное, подумали, что твой разум слишком крепок и ты будешь сопротивляться вторжению, а у Первородной нет времени с тобой возиться.
– Я умру там, да?
– Необязательно, – иномирец погасил еще одну часть стены, – ведь теперь мы связаны.
– Как это поможет, если ты заперт здесь? – голос ломался и основательно сел на последнем слове.
– А я чем занимаюсь, м? – еще один пучок золотистых ниток оказался зажат в кулаке, – у меня тут работа в самом разгаре!
– Я сбегу! – выкрикнула Безымянная. Вскочив на ноги, она яростно вытерла выступившие слезы, – сбегу!
Ты не можешь бежать…
– Ты в ловушке с того самого момента, как переступила порог особняка, – от спокойного голоса становилось тошно. Он бесконечно раздражал! Видит Пожинающий, хотелось вцепиться в это лицо и разорвать его в клочья, – ты пыталась выйти? Открывала центральную дверь? Вокруг тебя защита и, чтобы разрушить ее, одного желания мало. Ты можешь уйти или через Изнанку, или…
– Умерев здесь…
– Схватываешь на лету.
Нити разорвались, и комната на мгновение погрузилась в кромешный мрак. Безымянная замерла, не в силах двинуться. Жар и мгла сдавливали ее со всех сторон, точно тиски, мешая глубоко вдохнуть. Холод лег на плечи, острые когти впились в кожу, оставляя глубокие отметины даже сквозь ткань. Дыхание обожгло затылок, волоски на шее зашевелились от страха.
Прикосновение было мимолетным, болезненным, почти жадным.
Безымянная резко обернулась, но в зале никого не было. Ошарашенно моргнув, она подумала, что бредит.
– Где ты? – едва выдохнула.
– Совсем близко.
Голос будто был повсюду, заполнял собой комнату. На стену легла густая тень, и крик застрял в горле, когда в глубокой черноте алым блеснул иномирский взгляд.
***
Пробравшись в комнату, Безымянная ждала стука в дверь. Вздрагивала от малейшего скрипа, прислушивалась, не идет ли кто-то.
Клаудия приказала Базель подготовить меня.
Станет ли она ждать до утра? Может, наставница уже заглянула, но, не обнаружив меня, отправилась на поиски?
Нет, Базель никогда не приходила ночью. Какое-то тайное правило, не проговоренное вслух, сдерживало ее от внезапных налетов.
«Ты в ловушке с
Никто не проверял ее, потому что бежать было некуда.
Изматывающие тренировки были не просто для подготовки. Клаудия надеялась, что я буду так раздавлена усталостью, что даже помыслить не смогу о бегстве. А яд окончательно бы лишил меня памяти и желаний! Нечестно! Все это нечестно!
– Ты просто устала, – пробормотала Безымянная и прикрыла рукой глаза.
Стоило только это сказать, как ткань костюма стала невыносимо тяжелой, а тело впервые пробрала дрожь от холода. Она могла заболеть.
Ледяной дождь, жаркая пещера, потом снова дождь.
Ничего не стоило свалиться с лихорадкой. Это даже обрадовало бы, если бы не Клаудия. Та не стала бы ждать.
У нее просто не было выбора.
Перед мысленным взором встала и остекленевшая трава, и разговоры о болезни, порожденной Пожинающим.
Неужто наставница верит, что, отправив ученицу в башню, сможет противостоять надвигающейся угрозе?
Что может всего один человек? Даже если в его теле поселится дух могущественной богини.
Тяжело прошагав к постели, Безымянная остановилась, так и не решившись опуститься на аккуратно расстеленное покрывало.
Обернувшись, пыталась рассмотреть кровавые отблески, но тени оставались тенями, как им и было положено. Даже знакомый запах почти пропал.
Пальцы скользнули по мягкому вороту, вцепились в ткань. Она рванула куртку, чувствуя, как влага скапливается на рукавах и срывается вниз, бьется о половицы. Одежда никак не хотела отлипать от кожи, поддавалась с трудом, а желание избавиться от отвратительного липкого холода росло с каждым движением. Стянув куртку, она краем глаза заметила, как дрогнула тень за спиной.
Сомнения, родившиеся минуту назад, развеялись.
– Ты здесь? – вопрос прозвучал тихо, даже робко.
– Можешь не сомневаться, – голос доносился откуда-то из угла. Безымянная попыталась уловить интонацию, но иномирец больше не произнес ни слова. Повисшее молчание давило на плечи, а в голове мелькнуло, что она даже не потрудилась узнать его имя.
Рука потянулась к стулу, чтобы повесить куртку, но даже не успела коснуться спинки, как промокшую одежку подхватили прямо в воздухе. Подавив первый порыв заорать во все горло, Безымянная поспешно отскочила и отвернулась, старательно избегая смотреть на иномирца. Щеки обдало жаром стыда и негодования.
В конце концов, это ее комната!
Волна горячего воздуха прокатилась от стены к стене, огладила обнаженные плечи, зарылась в волосы. В комнате стало душно, в горло скользнула теплая влага.
– Высушить надо, а то завтра возникнут вопросы, – хмыкнул иномирец, – снимай штаны.
– Что? – от удивление и страха по коже побежали мурашки.
– Штаны снимай, оглохла что ли?
– И не подумаю! – прошипела Безымянная, прижимаясь бедром к углу стола.
– Я могу и не просить, – она спиной чувствовала чужое движение, горячие волны, накатывавшие при каждом шаге. Сжавшись, словно в ожидании удара, наблюдала, как сверху нависает внушительная тень, – или сама разденешься, или я тебя раздену. Вот только во втором случае я за целостность этих тряпок не отвечаю.