Танец Опиума
Шрифт:
Во всём происходящем не было никакой логики. Почему Итачи так верит этим Зетцу? И почему Саске уехал вместе с Сакурой к чёрту на куличики? И что вообще затевается в этой непростой игре?
Нагато ясно понимал, что Итачи что-то разнюхал, прежде чем превратиться в подобие овоща. Мало того, Учиха успел сделать кое-какие приготовления. Вот только как в этом замешаны Куро и Широ? И стоит ли им вообще доверять?
У Нагато голова была забита всяким дерьмом, и единственное, чего он желал больше всего на свете, — дозвониться кому-нибудь из сладкой парочки. Ему потребовалась секунда для осознания
«Наверное, звонить Сакуре не имеет смысла», — подумалось Нагато.
Узумаки открыл дверцу автомобиля, уселся на водительское сидение и несколько долгих секунд крутил в руках телефон. Была-не была! Парень набрал номер дурнушки, поставил громкую связь и…
— Алло?
========== Глава XVI. Часть 2. ==========
Телевизор вещал свежие новости: о том, как повесился какой-то прыщавый школьник-подросток, о политических делах, о разразившемся скандале между двумя небольшими государствами Южной Америки и, наконец, о новых исследованиях ученых.
«Чтобы доказать, что муравьи считают свои шаги, ученые выбрали несколько особей из цепочки и прикрепили к их лапкам миниатюрные ходули, — рассказывала журналистка, иллюстрируя свои слова видеороликом. — Поскольку муравьям приходилось делать более широкие шаги, они проходили мимо пищи и недоумевали, не найдя её, сделав нужное количество шагов».
— Вашу ж праведную мать! — воскликнул Шисуи с набитым до отвала ртом. Миска с попкорном, до поры до времени покоившаяся на его коленях, взмыла в воздух, а следом грохнулась на журнальный столик, засыпав всё вокруг едой.
От неожиданности Итачи вздрогнул. Он до сего напряженного момента дремал, уютно устроившись в своём любимом мягком кресле в гостиной.
Учиха устремил свой скучающий взор на своего вскочившего друга, а следом натянул на себя сползающий с колен плед. Наследник великой семьи как будто бы пытался отгородиться от суетного, глупого мира небольшим покрывальцем, который он купил на ярмарке за гроши. Его наэлектризованные волосы находились в последней стадии творческого беспорядка и вот-вот норовили превратиться в птичье гнездо. Передние локоны тяжёлой чёрной заколкой прикреплялись к макушке, но пару волос всё же выбрались на свободу и теперь лезли в глаза. Остальные волосы были зачесаны в высокий хвост, а следом преобразились в «пальмочку».
Весь сегодняшний день с самого утра двоюродные братья провели в гостиной в ожидании скорого приезда Сакуры и Саске. Натянув на себя чёрные спортивные штаны, купленные и с тех пор ни разу не использованные по назначению, и длинную футболку в два раза больше его собственного размера, старший Учиха заварил себе чай, дополз до гостиной, забрался вместе с ногами в излюбленное кресло, укрылся дешёвым пледом и отдался на растерзание пустоты в своей голове. Хотя, если уж быть до конца откровенным, его нервная система, расшатавшаяся в связи с последними событиями во Втором Мире нелегалов, слегка подпортила время отдыха. Мрачные скользкие мысли норовили поджарить мозг Учихи-старшего как бифштекс.
Ничего не предвещало беды, пока молодой парнишка не отправил попкорн в недолгий
— Ей богу! — верещал Шисуи. Верно, он пытался поднять настроение безотрадному братцу. — Вы посмотрите! — дальний родственник махнул на телевизор. — И смех, и грех! Муравьи! Я даже не знаю, что из всего этого мне нравится больше. Что ученые тратят бюджетные средства и своё время, чтобы узнать, считают ли муравьи свои шаги. Что возникла мысль приделать муравьям ходули. Что нашёлся человек, который эти самые ходули смастерил и надел на муравьёв. Или «недоумевающие муравьи».
Итачи посмотрел на него невидящим взглядом и прикрыл уставшие глаза.
— Вечно ты со своей дуростью… — буркнул кто-то позади Шисуи, и последний подпрыгнул на месте, в одночасье узнав голос младшего Учихи.
— Господь милостивый! Саске! Сакура!
Парнишка перепрыгнул через спинку дивана и бросился в объятья счастливой донельзя дурнушки. На милом загорелом личике светилась усталая, но радостная улыбка. Её светло-зелёные глаза, как и всегда, излучали наивную добродетель, и Шисуи показалось, что нет никого лучше, чем эта невысокая девчушка.
— Испанка! Как же я скучал! — радостно визжал он, крутя навесу Сакуру. — Сколько лет, сколько зим?!
— Всего лишь пара месяцев, — закатил глаза Саске, и следом хотел было поинтересоваться, где Итачи, как вдруг обнаружил того сидящим в кресле.
Глаза родного старшего брата потемнели на целый тон. Он смотрел в одну точку, обездвиженный ни то своими мыслями, ни то недугом, ни то обстоятельствами и, казалось, вообще не замечал прибывших гостей.
Все прежние эмоции были стёрты с лица Учихи-младшего: и недовольство, и ревность, и усталость, и злость. Он как вкопанный застыл на месте и не мог поверить собственным глазам. Саске было проще уверовать в Бога, в коего он никогда не верил, чем признать, что перед ним, в кресле, восседает тот самый заядлый головорез и самый жестокий в истории правитель Учих.
Учихе-младшему, конечно, говорили, что Итачи заболел и выглядел несколько хуже, чем обычно, но чтоб настолько… Саске не узнавал в этом обездвиженном куске мяса даже наружность своего прежнего брата. Старший Учиха всегда отличался изысканным вкусом в выборе одежды и никогда бы не позволил себе расхаживать даже по дому в вытянутом свитере, трениках и — чёрт возьми! — укрываться пледом с барахолки. Вопрос, какого, спрашивается, хроноса здесь произошло?
Когда Саске уезжал по указке Зетцу, он и подумать не мог, что ситуация может настолько усугубиться. А что, если именно его внезапный отгул стал причиной метаморфоз? Когда Учиха-младший видел Итачи в последний раз, не было и предположений, что болезнь пустит свои неизведанные корни так глубоко.
Пока Шисуи с Сакурой обменивались любезностями и шуточками, младший Учиха чувствовал, как его сердце крепко сжала совесть. Не нужно было слушать братьев Зетцу! И совсем неважно, что это был приказ Итачи. Саске мотнул головой, прогоняя прочь злосчастные мысли.
— Привет, Итачи, — тихо промолвил он, силясь лучше разглядеть в потемках безжизненное лицо своего старшего брата. Последний в ответ даже не взглянул на Саске. Он только вздрогнул, услышав собственное имя, и снова затих, как мотор сломанного двигателя.