Танец Опиума
Шрифт:
Сакура вышла из-за спины Саске: теперь её очередь была ужасаться переменам. Без слёз взглянуть на Итачи было практически невозможно. Завязалось короткое молчание, и тишина, казалось, давила на виски. Шисуи не обмолвился ни словечком, терпеливо ожидая, когда на него посыпаются обвинительные вопросы, однако проходили минуты, а парочка всё молчала, делая секунды сущим адом.
В данной ситуации от начала до конца были виноваты именно Саске с Сакурой (по крайней мере так сразу же решили для себя оба возлюбленных), и об обвинительных вопросах в сторону Шисуи даже речи быть не могло. Они сами уехали, сами выключили телефон, сами бросили своего
Двое возлюбленных первым рейсом вылетели обратно в Витэм, а уж из Витэма сломя голову, превышая все нормы допустимой скорости, мчались в Мортэм. По словам Нагато, Итачи был жутко болен, и недуг, кажется, связан с психическими отклонениями…
Первая опомнилась Сакура и медленно поступью подошла к Итачи. Она присела на подлокотник и взяла в руки обросшее лицо своего лучшего друга. Тот посмотрел на неё как будто бы поверх, не обращая внимания на внешние факторы.
— Итачи… что с тобой случилось?.. — тихо прошептала Сакура, едва сдерживая слёзы.
Чёрные зрачки старшего Учихи сфокусировались, взгляд наполнился мыслями, и он вдруг судорожно выдохнул, перехватив осторожно руки дурнушки. Глаза оживились, а на бледном лице проступили морщинки.
— Сакура…
— Да, — дрожащим голосом подтвердила девушка. — Это я.
— А где Саске?
— Я здесь, — отозвался младший Учиха, оказавшись рядом в мгновение более краткое, чем молния. — Прости, что не приехали раньше.
Итачи сначала перепугался, о чём-то вспомнив, а следом мысль потерялась, и он как будто бы успокоился и нашёл гармонию с самим с собой. Взгляд его присмирел, а раздражительность в разы понизилась. Казалось, прогресс на лицо, и пора бы уже начать радоваться, но, увы, Шисуи наблюдал подобные «улучшения» по сотни раз на дню.
Итачи частенько взбадривался, стоило ему напомнить о чём-то, что действительно ему было дорого. Будь то приятные воспоминания из детства, тихие рассказы Шисуи или напоминание о Саске и Сакуре — и вот наследник великой семьи оживился! Увы, ненадолго…
Через мгновение голову старшего Учихи снова посетила какая-то навязчивая мысль, и брюнет насторожился.
— Вы не должны были приезжать, — тихо шепнул Итачи так, чтобы услышала одна только Сакура. — Мы в опасности…
— Итачи…
— Сакура, он постоянно бредит… — с прискорбием было начал Шисуи, однако Саске остановил его взмахом руки.
— Я думаю, нам всем стоит прогуляться, — предложил он.
— Да, конечно, — спохватилась девушка, утирая с глаз выступившие слёзы. — Да, давайте прогуляемся. Нам не мешало бы проветриться…
— Как хотите, — пожал плечами дальний родственник и направился в свою спальню, чтобы одеться и привести себя в порядок.
***
На переднее сидение сел, по настоянию девушки, именно Итачи, за рулём оказался Саске, а Шисуи с Сакурой заняли пассажирские места. Учитывая недееспособность в действиях и сонливость в глазах, старшего Учиху мало интересовала трасса впереди. Ехали они быстро и молча. Ни музыки, ни радио, ни разговоров. Казалось, всё вокруг впало в глубокую затяжную
«Психоз? — не верила в услышанное Сакура, разглядывая невысокие дома захудалого городка. — Итачи… и вдруг психоз?»
Её возлюбленный, казалось, тоже отказывался верить в лапшу, которую, как он считал, навешали ему на уши. Зная своего брата, Саске никогда бы не воспринял нервный срыв как нечто нормальное: что-то, что случалось с тысячами, и что случилось с его братом в том числе. Это как минимум настораживало и давало толчок к началу какого-нибудь расследования. Однако все мимолетные доводы и догадки казались абсурдными, поэтому Саске только тряс головой, прогоняя прочь мрачные мысли.
Когда младший Учиха заглушил мотор, Сакура дернулась и с крайне обеспокоенным выражением лица глянула на Шисуи. Тот был хмур, как грозовая туча. Ему изначально идея прогулки показалась не самой удачной. Переодевшись, он минут тридцать ещё докучал Саске, вторя вновь и вновь, что для блага же самого Итачи лучше остаться дома. Однако младший Учиха был непреклонен, и вскоре его двоюродный брат понурил голову, отчаявшись переубедить строптивого, и направился в гараж за машиной.
Сакура решительно отказалась принимать участие в этом небольшом споре. Всё своё внимание и время она уделяла одному только Итачи и его медицинской карточке, которую нашла на тумбочке в гостиной. Харуно была не сильна в определённых терминах, однако ясно понимала, что невроз, психоз и ещё какое-то кратковременное, но быстро резвившееся, расстройство личности ничего хорошего не предвещало. Девушка пыталась вывести старшего Учиху на разговор, но все попытки оказывались тщетными. Тот с головой ушёл в себя, и, казалось, обратного пути он найти не в силах.
Bentley Mulsanne остановился на Седьмой Авеню, но его пассажиры не торопились покидать свои нагретые места. Первым дернулся Итачи, подняв голову и взглянув через окошко на яркую вывеску кафешки. Надпись в красно-розовых тонах гласила — «Amor», а на дверях особых шрифтом выделилось «Добро пожаловать».
Итачи важно хмыкнул и в силу своего состояния сделал такой вид, как будто бы его что-то порадовало. Промелькнула измученная улыбка, в которой ярким контрастом вспыхнул страх. Все замерли, затаив дыхание.
— Сакура, это ты выбирала кафе? — чуть слышно спросил он.
— Да, — растерянно отозвалась Харуно, протиснув туловище вперед меж двух передних сидений.
По правде говоря, девушка совершенно не умела выбирать кафешки и всегда приводила братьев в какую-нибудь дешёвую забегаловку. Те, в свою очередь, скорчив лица, подхватывали сорок килограмм своей женщины и тащили её в ресторан. Но Харуно начинала капризничать, завидев цены. Такой казус продолжался до этого знаменательного дня.
— Ну что ж… — загадочно потер подбородок Итачи. — Угодила.
— Кто молодец? Я молодец! — засмеялась Харуно, но смех, скорее, получился нервным и с примесью отчаяния.
— Я в тебе и не сомневался, — тепло отозвался Итачи, выбираясь из машины.
Сакура последовала прямиком за брюнетом, обрадовавшись, что тот хоть немного взбодрился. Пусть его взгляд по-прежнему оставался мучительно пустым, зато теперь он не молчал.
Следом за Сакурой и Итачи из машины вылезли Саске и Шисуи. Последние до поры до времени ограничивались в своей свободе слова. Они старались для удобства помалкивать и следить за развитием событий как бы со стороны. Как говорится, молчание — золото, а слово — серебро.