Тангейзер
Шрифт:
Он перекинул со спины лютню, настраивать не стал, только что играл, проверяя заключительные аккорды, взглянул на нее и широко ударил по струнам.
Она слушала внимательно, он запел, чувствуя, как его сильный голос задрожал от страсти с первой же строфы, все тело отозвалось, жар пошел от сердца и воспламенил слова.
Голда опустила веки, взгляд затуманился, однажды вздохнула так тяжело, что Тангейзер едва не прервал песнь, но она тут же устремила на него требовательный взор, и он продолжил, в каждой строфе воспевая
Оборвав песнь на высокой ноте, он поклонился и застыл так в ожидании, после долгой паузы раздался ее измененный голос:
– Милый мой миннезингер… мне кажется, я ничего не слышала более совершенного…
Он вскрикнул:
– Моя госпожа!
– Это чудесно, – продолжила она.
– Моя госпожа?
– Это настоящая поэзия, – сказала она. – Слышала подобных песен много, но это… лучшая.
Он приблизился к ней и, отбросив лютню за спину, протянул руки.
– Моя госпожа!
Она покачала головой.
– Погоди. Это лучшая из песен, но все-таки в ней заметны крохотные изъяны. Я вижу и, думаю, даже ты видишь. Давай сделаем так… Ты исправишь и снова исполнишь, уже улучшенный вариант!.. И тогда уже не я, а ты станешь моим господином.
Он чувствовал гнев и досаду, мысленно уже срывал в жадном нетерпении ее одежду и бросал на ложе, но… с другой стороны… если он отточит все в хвалебной песне, то… станет ее господином? Ради этого стоит постараться.
– Моя госпожа, – произнес он с поклоном, – я все сделаю. Обещаю, окончательный вариант будет намного лучше этого!
– Он должен быть совершенством, – сказала она.
– Он будет совершенством, – пообещал он. – И тогда вы не уйдете от моих объятий!
Голда смотрела на него с веселой насмешкой.
– Узнаю поэта, – произнесла она глубоким волнующим голосом. – Все вы полагаете, что мир должен лежать у ваших ног, и очень удивляетесь, когда он почему-то не ложится…
Тангейзер поинтересовался:
– А в самом деле, почему не ложится?.. Хотя мир меня не так сейчас интересует, как нечто более значительное…
– Ну-ну?
– Почему не ложитесь вы?
Она засмеялась.
– Хорошо сказано! Грубо, откровенно, но на всякий случай с юмором, чтобы можно было сказать, что это только шутка.
Тангейзер с самым скромнейшим видом развел руками.
– Рад, что вам понравилось. Но вы не ответили…
Она высоко приподняла красивые дуги ровных соболиных бровей.
– Вы хотите спросить, как меня уложить в свою постель? Или просто уложить под себя? Меня же и спросить?
Он ответил бодро:
– Разве самая прямая дорога не сама короткая?
– Короткие дороги, – сказала она медленно, – не самые лучшие… Когда вы едете окольной, вроде бы теряете больше времени, но сколько увидите по дороге, сколько услышите, с какими людьми и существами пообщаетесь!..
– Верно, –
– Останавливаясь у других женщин, – произнесла она понимающим тоном. – Ну да, а как же… Только я не зря дала вам возможность ехать окольной дорогой. И все еще даю.
– Почему?
Она улыбнулась несколько печально.
– Кто удостаивается моей любви, тот уже не ездит окольными путями. Тот вообще старается не отходить от меня ни на шаг.
Он воскликнул бодро:
– Так это же здорово!
– Разве?
– Это прекрасно, – сказал он с жаром.
Она покачала головой.
– Что ж, вы сами выбрали этот путь… Нет-нет, не протягивайте руки… и вообще не подходите близко. Я не одна из вакханок, что всего лишь мои служанки. Я волшебница Голда! Хотите насладиться моим телом? Тогда завоюйте меня!
Он спросил с сильно бьющимся сердцем:
– Как?
– Вы должны знать…
Он покачал головой.
– Пока не соображаю.
– Вы же поэт, – напомнила она. – Пишите мне стихи! Сочиняйте песни. Исполняйте в мою честь.
Он пробормотал:
– Но я так редко вас вижу. И вы тут же исчезаете.
Она сказала покровительственным тоном:
– В моих владениях я знаю все и слышу все. Пойте, я услышу. Читайте стихи – ни слова не проскользнет мимо меня.
Он спросил угрюмо:
– И как я узнаю, что мои песни наконец-то подействовали?
Она чарующе улыбнулась.
– Обещаю, вы это узнаете! И ни с чем не спутаете.
– Ну, – сказал он с сомнением, но уже загораясь самой идей сразить песнями саму Афродиту, – хорошо, я принимаю вызов! Что касается песен, я еще не терпел поражений.
Она сказала с обольстительной улыбкой:
– Хорошо, герой! Посмотрим, насколько ты силен в песнях!
Он сказал со скромнейшей гордостью:
– Вообще-то я успел показать себя и здесь…
– Успел, – согласилась она. – Но пока только перед служанками. Остался пустяк – завоевать и госпожу!
Она звонко и чувственно рассмеялась, он сам ощутил, что сглупил с такой похвальбой, все-таки на простолюдинов действуют одни песни, на королей – другие.
– Сегодня же начну, – пообещал он твердо.
Глава 14
Увы, в тот же день начать не удалось, две новые вакханки так его поили, терзали в постели и снова распаляли в нем похоть, что он только и наслаждался их горячими телами и бурными ласками, но на другой день все же ухватился за лютню, отверг все предложения пить вино и принять ласки нежных женщин, ушел подальше в грот, а оттуда поднялся на скалу и сел в таком месте, чтобы не видеть купающихся с веселым визгом и хохотом внизу нагих женщин.