Тай – значит умереть
Шрифт:
– Ноу! Там его нет!
– Бруно, но как же жить в Таиланде без моря? – удивился Саша. Мы, новички-экспаты, ездили купаться каждый божий день.
– Там и без моря хорошо, – ответил Бруно. – К тому же мы оба не умеем плавать.
Еще в течение года Бруно отправлял Алексу всякие дурацкие рисованные приветики и видеооткрытки с сердечками (в нашей семье этого терпеть не могут). А потом р-р-аз – и внезапно всё прекратилось. Абонент стал недоступен. Сейчас-то с сожалением понимаем: лучше б он продолжал нам слать всякую хрень…
Хельмут,
Как у карамболы появился хозяин и исчез
В нашем тупике имелось в наличии два дома: наш и ничейный. Едва мы приноровились варить вкусное, слегка кисловатое варенье из чужих опадающих наземь звездочек карамболы, как лафа отошла. Кто-то водрузил на дом фабричный баннер SALE. Наверное, хозяин, догадались мы.
Обычный вечер, Саша поливает наш сад, я грызу гранитный камушек на веранде: штудирую тайские прописи. Тут в нашем углу останавливается машина. Из нее выходят двое немцев, здороваются. Идут звонить в ничейный звонок. А дом пуст, света нет, нет и стандартной мелодии (она тут у всех одинаковая). Набирают телефон, указанный в объявлении. Наблюдаю боковым зрением: не получается разговора.
Немцы к нам: не знаете, где хозяева? Это можно спросить без слов, если кивнуть через плечо на дом и вопросительно развести руками.
А мы соседей вообще ни разу в глаза не видели.
Всё общение продолжается жестами. Не утруждает себя немчура изучением английского. Я тоже им не помощник. Весь мой багаж: гутен таг да ауфидерзейн, который пока еще не пригодился.
И тут я вспоминаю эсперанто – слово, которое должны понимать все нации, – сэйм-сэйм. Так звучит, с двойным повтором, и у тайцев это слово означает – такой же.
Показываю на нашу крышу и говорю, что сэйм-сэйм, потом называю палочки «Твикс» (вдруг едят?), изобразив указательным и средним пальцами, что наши дома – близнецы.
Смышленые немцы поняли и приняли приглашение. Сняли ботинки перед дверью и вошли в дом.
– Зер гуд! – резюмировали гости.
А чего бы он не понравился? Две спальни, крытая веранда, кухня. Второй выход сквозной, во двор.
Через неделю новый сосед уже ладил забор, привязывая бамбуковые шторки к штакетнику, чтобы снаружи ничего не было видно.
На следующий день завез полный пикап мебели. Раздобыл где-то на ретро-распродаже. Настоящая, деревянная. Правда, цвет – вся вразнобой. И вот старый тощий немец с тщедушным водителем пикапа пытаются разгрузить вещи.
Сашина душа не вынесла. Он подошел и предложил свои услуги. Втроем это было тоже тяжело, но хотя бы подъемно. Занесли массивный стол, письменный стол, шкаф, комод. Кровати не было. Хозяин командовал, в какую комнату что нести. Я – сама любезность – открывала калитку и двери.
Через десять минут все мокрые насквозь закончили работу. Хозяин рассчитался с грузотакси и протянул Саше свою потную руку:
– Хельмут.
– Алекс.
Тем
– Мерседес Бенц?! – с удивлением почитал Саша на латинице.
– Коммунист… Дрезден, – двумя словами дал понять Хельмут, откуда его корни.
Так у нас появился немецкий товарищ.
Мы научились общаться жестами. На пальцах рук выкинули свой возраст. Ему 84, Саше 64, мне 51.
Самое прикольное, что у Хельмута был а-ля настоящий немецкий мотоцикл. С люлькой. Не типа Урал, а грузовой мотик с коляской на одном колесе. Он всегда в ней что-то привозил, обустраивая свой дом. Ни у кого из наших знакомых не было такого безопасного транспорта, напоминающего черно-белое кино из детства.
Хельмут один из немногих в поселке не имел никакой жены. И сколько я ни пыталась выяснить, почему он не женится, не облегчит в столь почтенном возрасте свой быт, мне это сделать не удавалось.
Немецкий с кондачка не выучишь.
С утра звонок. На пороге Хельмут с новым водонагревателем в коробке. И вид такой растерянный.
– Алекс, как установить? – спросил он глазами.
Я беру за шкварник свой бытовой тайский, звоню сантехнику (мы же бывалые, всех знаем), и тот уже мчится на своем мотике выручать из беды немытого фаранга.
Вечером проезжаем мимо Хельмута, он довольный, сверкает, как пятак, показывает, что уже помылся. Немец чист, и нам радость.
Назавтра мы уехали как обычно колесить по округе, изучать новые места, возвращаемся, а на доске штакетника с внешней стороны калитки висит пакет. Заглядываю осторожно: ба-а, сокровища. Две палки сырокопченой колбасы. Да разной. Она в Тае на вес золота. И уже знакомая визитка.
Через некоторое время мотобайк остановился у нашей двери, это сантехник.
– Капун кап! – согнулся старенький Сомчай в глубоком вае (поклон головы со сложенными на уровне груди руками). И передает мне 500 батов, показывая на дом Хельмута. Я поняла, что надо вернуть отъехавшему соседу сдачу. Тут и Хельмут вернулся на своем мотоцикле, я к нему с пятисоткой. А он в отказ! Не берет. Пишет в воздухе, что установка стоила три тыщи, три тыщи он отдал. Никакой сдачи.
Я звоню сантехнику:
– Деньги Хельмута?
– Май чай! Нет, это вам, мадам. Капун кап. Я имел очень хороший заказ.
Так за одну минуту, не имея намерений, совершенно неожиданно, благодаря знанию тайского я получила свой первый заработок. И все остались довольны. Саша, получивший колбасу, Хельмут – горячую воду, сантехник – плевую по сложности работу, я – мелочь на булавки.
Как вы поняли, Хельмут был старше меня примерно в два раза. А дети – одинаковы. Так случилось, что одновременно приехали погостить в наш тайский тупик мой сын Дима с Тайваня и дочь Хельмута Кристина из Европы. Они познакомились, подружились и даже разок посидели в кафе в Банг Саре.